Тувиа Тененбом - Поймать Еврея

Нам сообщают также кое-какие цифры, а именно: кибуц имеет 160 взрослых членов или 300, включая детей. Объем производства сельского хозяйства в шекелях в этом году: сорок миллионов. Киббуц также владеет компанией в Дортмунде, Германия.

Никто не упоминает Сирию, Америку или любую страну между ними находящуюся.

Киббуц Кфар Харув, часть идейного социалистического эксперимента последнего поколения, теперь представляет собой что угодно, кроме социализма. То, что осталось от славных дней киббуцного движения, если судить по проведенной здесь в эту "пятницу" службе, это бросающаяся в глаза неспособность правильно понимать древнееврейские тексты.

Я оставляю кибуц, грустно отметив, что один из самых симпатичных человеческих экспериментов, известных мне, великое движение больше не существует.

Я снова в дороге.

* * *

На севере Голанских Высот меня снова ждет Мадждал Шамс (башня Солнца), и я надеюсь, что британского журналиста на этот раз там не будет.

Петли по дороге к Мадждал-Шамс занимают много времени, и достигнув пункта назначения и выйдя из машины, я попадаю в зимний холод.

Я замерзаю на ходу. Но хотя погода здесь холодная, жители — народ теплый. Хамад Авидат, друз, пишущий для различных европейских информационных агентств, приглашает меня в свой кабинет и предлагает мне вкуснейшие горячие напитки. Он уверен, что президент Обама в ближайшее время сбросит блестящие новейшие ракеты на соседнюю Сирию и готовится к этому.

— Я думаю, что Обама собирается вступить в войну с Сирией, потому что хочет продемонстрировать миру, что он велик и обладает властью.

— И что произойдет после атаки Обамы? Кто выиграет, кто проиграет?

— Мусульмане за одну ночь могут произвести массу новых детей, — объясняет он, — и в конце концов они выиграют, независимо от того, что произойдет в промежуточный период. Народ здесь обладает верой и не потеряет ее. Арабы победят, потому что они связаны с землей и держаться за неё.

— Евреи не такие, — делится он со мной мудрой мыслью, — евреи связаны сo своими банковскими счетами, а не с землей.

Он любит говорить об арабах и евреях, но я хочу поговорить о друзах.

— Что есть друзская религия?

— Друзы представляют собой общность людей, верящих в реинкарнацию.

— Во что еще вы верите?

— Это наша религия, это наша вера.

— А в чем уникальность вашей веры?

— Мы верим в ум, а не в тело.

— А что же вы намерены делать с глупцами?

— Они плохие.

— А какая книга является священной у друзов?

— Хикме.

— Вы читали ее?

— Нет.

— Вам не любопытно?

— Нет. Я читал Коран, книгу христиан, книгу евреев. Это то, что мне интересно читать.

— Это правда, что вам не разрешается читать свою собственную священную книгу?

— Святая Книга Хикме является тайной книгой. Вы не найдете ее в Интернете. Не существует ее печатных версий, Святая Книга написана от руки.

— Хамад может не знать свою Хикме, но он знаком с новостями и с европейским вкусом и стилем. Сад вокруг его дома каждое утро окутывается облаками, и из его дома, — говорит он: "Вы можете увидеть Сирию слева и оккупантов справа." Хамад построил специальную комнату с 360-градусным панорамным окном, чтобы обслуживать журналистов во время следующей войны. Хамад показывает мне на YouTube фильм "Яблоки Голан", произведённый его компанией и оплаченный ирландскими, швейцарскими и австрийскими компаниями.

"У земли всегда есть пять вот таких косточек", — учит нас фильм, и мы видим Голанские яблоки, разрезанные пополам, с пятью косточками в каждой половинке. "Сирийский флаг содержит пять звездочек, — продолжает фильм, — в то время как у израильского флага — шесть звездочек".

Что это должно значить? Это не может не означать: Голанские высоты принадлежит Сирии. Так говорит земля. Точка.

Из 139 арабских деревень, находившихся в этом районе до 1967 года, сообщает фильм, осталось только пять. Хамад называет Израиль "дочерью Америки" и обвиняет его в установке мин по всем Голанам во время войны с сирийцами. Я спрашиваю его: "До 1967 года эта территория принадлежала сирийцам, возможно, это они установили мины?"

Вместо того чтобы дать хороший контраргумент, он предлагает взять меня в любой момент, когда я захочу, на экскурсию по заброшенным старым домам в горах, экскурсию а-ля Итамар в Лифту. Но Хамад — не Итамар, определенно нет. Хамад — теплый друз, а не холодный экс-еврей. Когда я прошу его накормить меня горячей едой в дополнение к горячему кофе, он организует для меня обед в друзской семье.