Тувиа Тененбом - Поймать Еврея

* * *

Я не хочу больше слышать о немцах, к тому же я проголодался. Захожу в симпатичное иерусалимское кафе и вижу группу немецких журналистов. Только Бог знает, каким образом все эти немцы здесь высадились, по крайней мере, мне это неизвестно.

Ну, теперь уже нет смысла убегать от немцев. "Если вы не можете победить их, присоединяйтесь к ним", — говорит английская пословица. Я сажусь и заказываю себе еду, которой можно было бы кормить ангелов, и проглатываю все в один присест. Эта страна, должен вам сказать, набита самой вкусной едой, какая только есть. Снаружи я замечаю наклейку на автомобиле: "Я вожу Yekke." Я выхожу и фотографирую ее. Два молодых палестинца подходят ко мне и спрашивают, зачем я фотографирую старую машину. Вы знаете этого еврея Yekke? — спрашиваю я их. Они громко хохочут. Машина, — говорят они, — принадлежит их дружку, работающему в ресторане на кухне. Оказывается, старый немецкий еврей-банкир, которого я себе вообразил, на самом деле является палестинским подростком, моющим посуду.

Какая страна.

В какой-то момент я вспоминаю о "своем" немце Гидеоне Леви и посылаю ему email по поводу нашей совместной поездки в Палестину. Он отвечает довольно быстро: "Дорогой Тувиа, мы сделаем это после моего возвращения из-за границы. Гидеон”.

Нет проблем.

Немцы на Святой Земле: живые мертвые.

В Немецкой колонии в двух кварталах от моего дома есть кладбище бывших жителей этого района, немецких темплеров. Его обычно запирают, но сегодня оно открыто. Может, стоит зайти? Мне приходит мысль, что один из покоящихся здесь построил дом, где я сейчас живу. Возможно, надо отдать дань уважения. Я замечаю, что эти могилы не разрушены, в отличие от тех, на Масличной горе. И я вхожу. Это странное чувство, своего рода встреча с историей, с местом и народом, который когда-то жил. Строчка на одной из надгробных плит говорит: “Hier ruht Gottlob Bäuerle, geb. den 17. April 1881. Gest. den 12. Juni 1881. Auf Wiedersehen!”

Какая короткая жизнь! И какое мягкое трогательное окончание на плите: "Auf Wiedersehen [До свидания]!"

У Кристофа Паулюса, прожившего восемьдесят два года, на надгробной плите выгравировано: "Ухожу лысым."

Религиозный и романтичный народ, любивший свои семьи и Адольфа Гитлера. Они пришли на Святую Землю в конце девятнадцатого века в надежде приветствовать Иисуса, когда тот прибудет в дни Второго пришествия. Но Иисус не пришел, в XX веке пришел Гитлер, и, как оказалось, они ждали его. Британцы, правившие тогда этой землей, арестовали их и депортировали.

Они здесь жили, здесь работали в поте лица своего, здесь строили и здесь умерли.

Они ушли, и сегодня есть иные немцы в Святой Земле, занявшие их место. Я вижу их целую толпу в отеле Кинг Давид, находящемся неподалеку от кладбища. Кто они?

Это немецкие журналисты, собравшиеся здесь, чтобы принять участие в брифинге, который предложил организовать немецкий федеральный министр иностранных дел Гидо Вестервелле. Да, это не совсем пресс-конференция, а скорее попытка министра иностранных дел напомнить о себе в средствах массовой информации, некий жест, смысл которого: “Я настолько добр, что потрачу свое время на вас, а вы будьте добры ко мне”.

"Переговоры с Ливни были весьма продуктивными", — говорит он, обращаясь к министру Ципи Ливни, главе израильской команды на мирных переговорах с палестинцами. Гвидо говорит о политических проблемах этой части мира, как если бы они были его собственными. Ему хочется, чтобы два смутьяна, арабы и евреи, пожали друг другу руки и стали хорошими друзьями.

Присутствующим предлагают апельсиновый сок, фундук и шоколадные печенья, и я пробую. Я бы предпочел фалафель, но не жалуюсь. Честно говоря, сладости хорошо сочетаются с речью Гвидо. После того, как Гвидо поделился тем, чего достиг, начинаются вопросы и ответы.

“Учитывая известную историю Германии и евреев, — спрашиваю я его, — кем, как он полагает, считают его евреи и арабы? И кроме того: Является ли история частью его мотивации быть вовлеченным в конфликт, который не имеет к нему отношения?”

В пространном ответе он утверждает, что практически все немецкие школьники видят Израиль в качестве единственной демократии региона. Потребуется нечто покрепче, чем орешки и шоколадное печенье, чтобы убедить меня в этом абсурде, и когда я вновь открываю рот для следующего вопроса, он спрашивает, записываю ли я его. Я отвечаю, что да. Он говорит, что эту встречу нельзя записывать.

О-оп. Это означает, что я не могу цитировать его дословно, но могу написать "в общем" то, что он сказал.