Тувиа Тененбом - Поймать Еврея

Фильм очень скучный, вообще без всякого сюжета. Но светские люди вокруг меня тают от удовольствия. Если этот фильм демонстрирует светскую сущность, тихо говорю я себе, то хорошо, что я фанатик Рогаликов.

В соседней комнате Синематеки проходит пресс-конференция с режиссером фильма, Мохсеном Махмальбафом, пытающимся привить в сердцах евреев любовь к Ирану.

— Иранский народ любит израильтян, — сообщает он в числе прочих жемчужин ораторского искусства. Интересно, его страна по данным, по крайней мере, западных разведок, в скором времени сможет производить атомные бомбы, а люди здесь, многие из которых немецкие журналисты, с энтузиазмом этому режиссеру аплодируют. Бог знает, отчего они это делают.

Когда пресс-конференция заканчивается, я встречаюсь с Алисией Уэстон, исполнительным директором этого фестиваля. Для меня это хорошая возможность разрешить головоломку, которую я не понимаю, как расшифровать самостоятельно.

— Скажите, Алисия, сколько фильмов на фестивале произведены с немецкой помощью?

Она задумывается и, наконец, говорит: "Это интересный вопрос. Обещаю вернуться к вам с ответом позже".

— Какой фильм этого фестиваля вам больше всего понравился?

— Садовник.

— Что вам в нём понравилось?

— Тот шутливо-лёгкий подход к наиболее серьезным стоящим перед нами вопросам. Я никогда не задумывалась о связи между природой, людьми и религией через призму столь нежную и вместе с тем сильную, и об их влиянии друг на друга.

— Укажите момент фильма, где лучше всего описано то, о чём вы говорите.

— Одна строчка.

— Дайте строчку!

— Я перефразирую, если вы не против.

— Вперед.

— Цветок в состоянии оценить характер человека и отреагировать на него.

— Ого.

Я вновь нуждаюсь в религиозных людях, чтобы отдохнуть от бурного чувства юмора, которым обладает светская элита. Я слышал, что сегодня где-то в городе проходят выпускные экзамены на звание рабби. Может быть, встретиться с парочкой будущих рабби? Было бы неплохо.

Я выхожу и останавливаю такси.

* * *

Махмуд, водитель, просит меня пристегнуть ремень. Но я отвечаю, что пояс против правил моей религии. Он сдается, и мы толкуем о религии, о том, о сём и, наконец, я говорю, что хотел бы узнать всё, что известно о Небесном коне Пророка, аль-Бураке.

Махмуд: "Нет, нет. Аль-Бурак не конь".

— Не конь?

— Нет. Не конь.

— А что?

— Верблюд.

— Обычный верблюд?

— Небесный верблюд.

— Хорошо. Допустим. Так, Пророк прибыл сюда, в Аль-Кудс, на верблюде, а затем прежде чем он взлетел…

— С ангелом Джибрилем!

— Ну да, конечно. Я хочу узнать о верблюде. Насколько я помню, Пророк привязал верблюда к этой стене, Стене аль-Бурак, той самой стене, про которую евреи говорят, что она является частью их святого…

— Евреи делали раскопки в земле, всё глубже и глубже в течение многих лет, долгих лет, чтобы доказать, что они были здесь раньше, но они ничего не нашли!

— Евреев здесь никогда не было, а верблюд был?

— Да.

— Кроме этого, все в порядке?

— Где?

— В Иерусалиме. Как вы, арабы и евреи, ладите друг с другом?

— Только что сегодня, как раз перед этим, двести поселенцев ворвались в аль-Акса и осквернили святую мечеть!

— О чем ты говоришь?

— Это во всех новостях. На радио.

— Сегодня? Сейчас?

— Да, да! Их послало израильское правительство!

Я проверяю новости на моем iPad: американские, израильские и европейские сайты — но не нахожу ничего об Аль-Акса. Он, должно быть, галлюцинирует. Не надо никакого алкоголя, чтобы заставить человека галлюцинировать.

Я выхожу из его такси, размышляя об истории с верблюдом. Правда заключается в том, что согласно официальному хадису Сахих аль-Бухари, аль-Бурак не лошадь и не верблюд. Когда Пророк Мухаммед возлежал в один из дней, согласно хадису, "вдруг" кто-то явился к нему, разрезал его тело от горла до пениса, вынул сердце и, промыв его, положил обратно в тело; и "белое животное, меньше мула, но больше осла доставило его ко мне".

Бинго.

В исламском изобразительном искусстве, несмотря на это, как отмечает Тhimoty Insoll в "Археологии ислама": "Принятый образ Аль-Бурака состоит из головы, чаще всего, молодой женщины, увенчанной короной и пристыкованной к крылатому коню".

* * *

Передо мной прямо у входной двери в огромном зале стопки лежащих на столах еврейских священных книг. Книги посвящены женской менструации. Я читаю: "По традиции Дочери Израиля проверяют своё влагалище с помощью двух свидетельниц, одна — его, другая — ее”. Скромные еврейские женщины приглашают третью свидетельницу. Может ли женщина попросить мужа проверить, есть ли у нее менструация? Нет, такая игривость может его испугать, и потом он не будет с ней спать.