Тувиа Тененбом - Поймать Еврея

Командир смотрит на меня, жесткого, злобного еврея, и понимает, что выбора у него нет, кроме как поддаться. Мне.

Меня пропускают, и я поднимаюсь на корабль. Боевой корабль. Да, боевой, но поначалу вы не замечаете, что он боевой, потому что он мал, как дитя.

Я сажусь на малютку. Мне требуется меньше минуты, чтобы понять, до чего это маленькое существо. Под палубой — небольшое жилище: гостиная, кухня, туалет, спальни, снаряды и пули для украшения пространства, и наконец, рубка контроля. Люди и взрывчатка живут здесь бок о бок в полной гармонии, что делает это место действительно симпатичным обиталищем для таких крутых людей как я.

У этого корабля есть имя: Двора (пчела). У машин есть имена и у кораблей тоже. Есть мерседес, а есть пчела. Почему пчела? Думаю, сами понимаете.

* * *

Двигатель заработал, мы готовимся к отплытию. Но прежде, чем это дитя трогается с места, я осознаю, что эта пчела действительно совсем не мерседес. Нет. Мерседес — для людей, пчела — для кого угодно, но только не для людей. По неясной причине, Двора ненавидит слово "амортизация" и трясет ваше тело изо всех сил. И как будто этого недостаточно, она еще и любит скорость. Знаете ли вы, что происходит с вашим телом, когда оно сотрясается направо, налево, вверх, вниз, и это происходит очень быстро?

Сегодня хмуро, волны высоки, а эта пчела болтает еще гораздо больше. Намного больше. Если вы не держитесь за тяжелый пулемет, приваренный к телу этого младенца или за какую-нибудь другую столь же впечатляющую неподвижную часть корабля, вы окажетесь в Торонто менее чем за секунду.

Солдат объясняет мне секрет этого корабля.

— Его называют пчелой не просто так. Он достаточно маленький, — двадцать один метр в длину, — и не выглядит "угрожающе". Но он быстр и может жалить.

Это такой ребенок, с которым вам бы не хотелось связываться.

Сегодня мы начинаем с "сухой" пробежки без стрельб, а позже перейдем к боевому огню. Продолжительность: шесть — семь часов. Господи Боже!

Солдаты на борту спрашивают меня, кто я, и я отвечаю, что я европейский журналист.

— Что они говорят о нас? — спрашивает меня солдат, имея ввиду европейцев.

— Что вы безжалостные убийцы, что вы животные, что вы мерзавцы.

— Это то, что они на самом деле думают?

— Извините, но да. Почему вы служите в этой армии?

— Это моя страна, я здесь родился. Здесь я живу.

Второй солдат, услышав это, замечает:

— Если бы служба в армии не была обязательной, я бы сейчас учился в университете.

Первый солдат:

— Не слушайте его, он наполовину румын, наполовину курд.

— Что это значит?

— Он ворует, но не знает, что.

— Вы бы служили в израильской армии, если бы это была волонтерская армия?

— Я бы служил в любом случае. Никого из нас на этом корабле не заставляли служить на нем. Вы приходите в эту сайерет только в том случае, если вы решили служить здесь, и если вы подходите для такой службы.

— Вы любите этот корабль, а?

— Я живу здесь, мы здесь днем ​​и ночью. Мы спим на этом корабле, тренируемся, мы чиним его, поддерживаем всё оборудование. Это дом, наш дом.

— У вас личное отношение к этому кораблю?

— О, да!

Сегодня они упражняются в одной буксировке за другой, каждая под иным углом, каждая соответствует определенной ситуации. Эти упражнения физически тяжелы, так как одни только кабели весят тонну или две. Заканчивая каждую буксировку, они собираются в круг и громко выкрикивают: "816-TFD, Эй!" Как мы знаем, 816-TFD — номер этой конкретной пчелы, известной также как "Летучий Голландец". Следовательно, "816-TFD. Эй!" просто означает "Эй!"

Время от времени звучит сигнал тревоги. Цемах, их командир, включает сирену, и солдаты должны бегать вверх-вниз, перенося или волоча тяжелые предметы. В какой-то момент, например, подходит маленький корабль, и "раненого солдата" переносят на пчелу. Классно.

* * *

Время от времени объявляется перерыв на сигареты и воду.

— Мой друг, — рассказывает мне один из курящих, — проходит службу недалеко от палестинских городов. Он говорит мне, что он пьют кофе вместе палестинцами, что они едят вместе, и что у палестинцев красивые дома. Вы были в палестинских городах?

— Да.

— Это правда то, что мой друг рассказывает?

— Да, твой друг прав. По крайней мере, это то, что я видел.

— Мы никогда не читаем об этом в СМИ. Что вы собираетесь написать?

— Напишу то, что увижу.

— Можете мне переслать то, что вы напишите, когда оно будет опубликовано?

Эти безжалостные мерзавцы — маленькие дети, которые боятся европейских журналистов. Я улучаю момент взглянуть на этих детей: да, они просто дети. Но мир отказывается видеть их такими, какие они есть, детьми, предпочитая вместо этого воображать их воплощением зла.