Роман Романов - Охотники за голосами

Взобравшись на какой-то гребень, поросший редким мелким сосняком, снегоход заглох. Андрей слез со своего железного коня, снял шубенки и вытер лицо. Сказал братьям:

– Вам туда, а я дальше не ходок.

Снегоход стоял, словно на краю большой, видимой сквозь чахлые сосенки круглой чаши. Впереди была низина, посреди которой возвышался холм. Его венчал действительно черный кедр с кроной лишенных хвои ветвей. Расстояние – метров сто.

– Как циферблат, а кедр – стрелка… А ты чего? – спросил Андрея Круглый. – А если там газовая атака, или вспышка слева? Бросаешь товарищей?

– Да не бойтесь, я тут на стреме посижу, всех же видно отсюда. У нас просто не принято дедов-то не слушать. Сказано «не ходи», ну и нехрен мне там делать, шуруйте, надо же еще засветло домой вернуться, путешественнички… Хотя как-то мне не по себе, мужики…

Из уст Андрея слышать про «не по себе» было тревожно, очень уж они за Андреем себя спокойно чувствовали в этих местах, но делать было нечего. Встали и начали спускаться с гребня.

Чем ближе они подходили к Мертвому Кедру, тем страшнее им обоим становилось, а жуть полусна-полуяви, в который они погружались с каждым шагом все глубже, заставила двух взрослых мужиков взяться за руки, как берутся дети в детском саду на прогулке.

Кобылкин посмотрел на «командирские» часы, специально одолженные у Андрея для этого случая, – стрелки бешено крутились безо всякого согласия друг с другом. Вокруг стояла какая-то пронзительная тишина, с каждым шагом становилось теплее, снега на холме в центре чаши не было. Вдруг Кобылкин почувствовал, что крышка императорских часиков будто жжет грудь, и как только он достал ее, уже под самым кедром, оба увидели хорошо знакомое зеленоватое свечение вокруг ствола. Искры, даже целые зеленые молнии, были ярче и длиннее тех, что уже видели братья в момент перемещений во времени. Круглый отдернул брата назад: «Не подходи!» И возбужденно зашептал, словно боясь говорить вслух: «Сань, я такие же длинные и вертикальные зеленые лучи из земли видел на фотографиях на том месте, где Патриарх стоял и освещал Крест на Ганиной Яме… Слышишь, прямо такие же, там где трупы царской семьи в шахту сбрасывали, я тебе отвечаю! Сань, такие же, пойдем на фиг отсюда!» Кобылкин, остановившись в пяти шагах от кедра и не отпуская руку брата, как всегда в минуты стресса, попытался пошутить: «Хреновый ты монархист, Женька. Вон, раньше жизнь за царя не думая отдавали, а тебе адреналину жалко… Ох, блин, смотри, смотри!»

В столбе зеленого, уже загустевшего сплошного сияния вокруг ствола Кедра появился силуэт человека. Братьев трясло от возбуждения, страха, любопытства и нехорошего предчувствия. Языки их словно онемели, глаза округлились, руки и ноги трясло мелкой дрожью. Присев под деревом к ним спиной, постоянно озираясь и посматривая в стороны, что-то делал щуплый человек в бесформенной грязной одежде. Вдруг он замер, резко обернулся и злобным, горящим взглядом посмотрел на братьев. Встал, держа в руках такую же крышку от часов и небольшой остяцкий нож. Каких-то три шага отделяло его от братьев. Он без страха, но как будто взглядом человека, застигнутого на месте преступления, смотрел на братьев, оценивая возможности непрошенных гостей и что-то решая для себя. Вдруг видение резко оглянулось куда-то туда, в сторону, где должен был находиться Андрей на своем снегоходе, и быстро рвануло назад, к кедру, через секунду исчезнув. Затем уже другой человек, с усами, лохматый, держал в руках часы и бил их о кедр, что-то крича и активно жестикулируя, обращаясь к кому-то наверху, в небе.

…Следующим видением был Юровский, внешне самый страшный из всех, кровавый в зеленом свете, с перекошенным лицом и горящими глазами. Он, ни на кого не глядя, дрожащими руками ковырялся отверткой в открытой шкатулочке знакомых часов… Потом появилась девочка, та самая, светлая, с васильковой ленточкой в волосах и льняном сарафане. Она плакала, лицо ребенка выражало ужас и горе, руки были прижаты к груди, плечи подергивались, по лбу тоненькой струйкой медленно стекала кровь… Вдруг она с мольбой и надеждой в синих детских заплаканных глазах протянула руки то ли к братьям, то ли к крышке от часов, которую Сашка держал в руках и начала таять на глазах. В этот момент Сашка вскрикнул: «Узнал тебя! Вспомнил! Подожди!» – и рванулся к девочке…

Женька попытался удержать его ослабевшими, словно ватными руками, но вместо этого, как в замедленном фильме зашагал вслед за братом, прямо в зеленый столб. После первого шага, не в силах отпустить руку брата, Круглый обернулся назад – туда, где стоял Андрей у снегохода. Новый ужас от увиденного стеснил грудь. Прямо на его глазах какая-то черная, откуда-то взявшаяся лохматая куча рядом с Андреем со страшным рыком выпрямлялась, становилась перед ним на дыбы и вот уже превратилась в огромного, выше Андрея, черного медведя. Андрей с рогатиной в руках, словно ждавший этого момента, бросился под чудовище вперед-вниз на колено, одновременно всаживая рогатину куда-то под грудь медведю. Хозяин тайги страшно и оглушительно взревел, молниеносными взмахами своих лап пытался дотянуться до человека, насаживаясь своим весом на рогатину все глубже. В следующую секунду рогатина с треском переломилась и туша рухнула прямо на Андрея. Голова медведя несколько раз судорожно дернулась… Раздался беззвучный хлопок, уши заложило, это последнее, что запомнил Круглый…