Роман Романов - Охотники за голосами

У Марии в голове все продолжало кружиться, но мысли выстроились в одну цепочку:

– Извините, я должна уйти, спасибо вам большое, простите…

Маша встала и, постепенно ускоряя шаг, пошла к себе в номер. «Ну конечно! – думала она. – Это так похоже на Кобылкина! Придумать себе что-нибудь экзотическое и одним махом решить проблему или изменить мир, не меньше! Это ж надо, царя спасти, которого уже канонизировали! И ведь придумал что-то, адреналин еще этот зачем-то… Вбил себе в голову и братца втянул! У-у-у-у, как он у меня получит! Сволочь такая! Хоть бы ты был живой, миленький мой!»

С этой мыслью Маша ворвалась в номер, начала собирать вещи, параллельно подключаясь к Интернету, чтобы заказать билеты. «В Томск! К Маринке в медицинский с этими ампулами, в квартиру к Кобылкину, машинки с проводками показать Володе из Политеха! В Томск, срочно Томск!»

Сашка открыл глаза. Перед ним, все в паутине трещин, было лобовое стекло братовой старенькой Лады, двенадцатой модели. В руках – горячий стаканчик от термоса, в нос ударил запах горячего кофе. За лобовым стеклом – белая дорога, белый, величественный на придорожных ярах, лес и где-то далеко-далеко – красные габаритные огни удаляющегося автомобиля в утренней мгле. Кобылкин вспомнил. Они поехали в Парабель, на север области, оттуда собирались в Нарым к Женькиному армейскому другу за стерлядью. Заодно он обещал сводить их в тайгу на лыжах, показать, как можно ставить петли на медведей, – собственно, из-за этих петель неверующие и поспорившие друг с другом братья и собрались в дорогу. И вот, за Чажемто, недалеко от зимника через Обь, практически на ровном месте на чуть подтаявшей и с утра обледеневшей мартовской дороге их крутануло несколько раз вокруг своей оси, перевернуло в воздухе и бросило на крышу и капот в кювет. Огромная масса снега под тяжестью перевернутого автомобиля со страшной силой надавила на лобовое стекло, оно выгнулось, на глазах покрылось сеткой трещин, но в последний момент замерло вместе с машиной. Круглый еще сказал гробовым голосом, глядя на это вверх тормашками: «Лучше убиться, чем в снегу утонуть». Потом они долго возились вдвоем внутри салона, с трудом смогли открыть заднюю дверь, которую не так сильно придавило слежавшимся мартовским сугробом, и на четвереньках отползли от машины. Затем, как по команде, начали останавливаться редкие проезжающие машины, мужики помогли откопать из снега их «Ладу», у которой только задние колеса и виднелись из сугроба. Перевернули, дернули, вытянули на трассу. Братья отблагодарив мужиков добрым словом, сели в машину, завели двигатель, трясущимися руками налили кофе из термоса и уставились перед собой, не разговаривая и думая каждый о своем.

В этот момент Сашка и вспомнил весь бред с путешествием во времени. «Надо же, – подумал он, – за какие-то секунды столько всего привиделось. Как бы Круглый меня за дурачка не посчитал, если рассказать ему про все… или спросить? Вдруг у нас, и правда, в состоянии шока одинаковые галлюцинации были?» Но спросить Сашка все же не решался и продолжал медленно рассуждать про себя: «Помню, Женька голову о стойку разбил, надо бы осмотреть рану хорошенько. Сейчас Люська еще позвонит, а ей рожать послезавтра досрочно, и в травмпункте врача придется ждать». Вдруг мысль о том, что он не может знать ни про телефон, ни про травмпункт в Колпашево, ни про преждевременные Люськины роды, молний вспыхнула в голове Кобылкина. И тут же старенький мобильник Круглого зазвенел на «торпеде» автомобиля. Круглый, сидевший неподвижно, в эту же секунду схватил телефон и нажал отбой. Братья почувствовали, что думают об одном и том же, медленно повернули головы и посмотрели друг на друга. Женька также медленно протянул руку к виску, отлепил с него листья подорожника и на ладони протянул их Кобылкину – ярко-зеленые, в крови – такие странные среди белизны и холода – живые зеленые листья вековой давности… Кобылкин одновременно и обрадовался, и расстроился, и даже заранее испугался реакции брата: в хандре и гневе Круглый был невыносим.

– Прикинь, Жень, два раза по башке получил, да? А шрам всего один, хорошо же, брат?

В следующую секунду он выскочили из машины. Кобылкин успел открыть дверцу, прежде чем железные пальцы брата сжались на его куртке. Пробежав три-четыре круга вокруг помятой машины за братом, Круглый остановился и сказал, чуть успокоившись:

– Слушай, мне эти четыре года на фиг не нужны, понял, экспериментатор хренов? Заново все эти долги, кредиты, беготня по банкам и Люська? Нее-е-е, брат, давай-ка меня туда, откуда забрал со своим хреновым адреналином. Верне-е-емся, верне-е-е-емся! Вернулись, твою дивизию, на четыре года назад!