Чэнь Сяньда - В глубь истории - историческая концепция К. Маркса

Таким образом, человек опустился до уровня материального орудия, средства. Для того чтобы завладеть чужим товаром, он должен сначала произвести собственный и наоборот. Люди рассматривают друг друга как инструмент и средство для производства того, в чем они нуждаются. В результате происходит обесценивание человека. Его ценность заключается уже не в самом человеке, а в том, чем он владеет: «Наша взаимная ценность есть для нас стоимость имеющихся у каждого из нас предметов. Следовательно, сам человек у нас представляет для другого человека нечто лишенное ценности» (1974. Т. 42. С. 35).

В отчужденном обществе не существует истинных человеческих отношений, есть лишь отношения между собственниками. Именно это специфическое обладание частной собственностью разделяет и объединяет людей. Всякий может приобрести особую собственность другого человека, только если откажется от своей. Возникающую при этом между двумя собственниками связь инициируют не люди, а специфическое свойство вещи, которой они владеют. Подтверждая свое право на нее, люди в то же время передают друг другу ее часть. Поэтому в таком обществе социальная связь двух собственников является следствием взаимного отчуждения частной собственности. Отчужденное имущество, которое люди присваивают себе, забирая его у других, – это результат чужого труда, а их собственный продукт отрывается от них и переходит во владение других лиц. Таким образом, каждый человек предстает как символ иной частной собственности, а отношения между людьми предстают в отчужденной форме вещных отношений.

Маркс сопоставил такое общество с истинным в его представлении. В «Конспекте» он философски резюмирует его особенности: «Человек отчужден от самого себя и общество этого отчужденного человека есть карикатура на его действительную общественную связь, на его истинную родовую жизнь; его деятельность оказывается в силу этого мукой, его собственное творение – чуждой ему силой, его богатство – его бедностью, сущностная связь, соединяющая его с другим человеком, – несущественной связью и, напротив, его оторванность от другого человека оказывается его истинным бытием; его жизнь оказывается принесением в жертву его жизни, осуществление его сущности оказывается недействительностью его жизни, его производство – производством его небытия, его власть над предметом оказывается властью предмета над ним, а сам он, властелин своего творения, оказывается рабом этого творения» (1974. Т. 42. С. 24).

Маркс критикует буржуазную политэкономию, потому что видит в ней апологию отчужденного общества, признанного здесь за норму. Эта наука рассматривает общественную связь людей и их родовую жизнь с точки зрения обмена и торговли. По ней человек от природы является собственником, а общество всегда было торговым. К примеру, Дестют де Траси считал, что общество – это ряд взаимных обменов. Адам Смит говорил: «Общество есть торговое общество. Каждый из его членов является торговцем» (1974. Т. 42. С. 27). Поэтому Маркс осуждает буржуазных политэкономистов за то, что они превратили отношения между людьми в вещные и, используя последние в качестве отправной точки, «эту отчужденную форму социального общения фиксировали в качестве существенной и изначальной и в качестве соответствующей человеческому предназначению» (1974. Т. 42. С. 24).

Если в отчужденном обществе нет места человеческой сущности, то в истинном все ей соответствует и организуется по образу и подобию человека и в наивысшей форме воплощает его характер как общественного существа. В нем человеческие связи больше не принимают форму денег, обмена, торговли; товар, принадлежащий одному, перестает быть силой, властвующей над ним самим и другими, символом эквивалента и начинает удовлетворять потребности общества как такового. Природа человека становится той связью, благодаря которой люди производят друг для друга: «Отчужденный язык вещных стоимостей» вымещается «человеческим». В «Конспекте» Маркс философски высказывается по поводу истинного общества: «Предположим, что мы производили бы как люди. В таком случае каждый из нас в процессе своего производства двояким образом утверждал бы и самого себя и другого: 1) Я в моем производстве опредмечивал бы мою индивидуальность, ее своеобразие, и поэтому во время деятельности я наслаждался бы индивидуальным проявлением жизни, а в созерцании от произведенного предмета испытывал бы индивидуальную радость от сознания того, что моя личность выступает как предметная, чувственно созерцаемая и потому находящаяся вне всяких сомнений сила. 2) В твоем пользовании моим продуктом или твоем потреблении его я бы непосредственно испытывал сознание того, что моим трудом удовлетворена человеческая потребность, следовательно, опредмечена человеческая сущность, и что поэтому создан предмет, соответствующий потребности другого человеческого существа. 3) Я был бы для тебя посредником между тобою и родом и сознавался бы и воспринимался бы тобою как дополнение твоей собственной сущности, как неотъемлемая часть тебя самого, – и тем самым я сознавал бы самого себя утверждаемым в твоем мышлении и в твоей любви. 4) В моем индивидуальном проявлении жизни я непосредственно создавал бы твое жизненное проявление, и, следовательно, в моей индивидуальной деятельности я непосредственно утверждал бы и осуществлял бы мою истинную сущность, мою человеческую, мою общественную сущность» (1974. Т. 42. С. 36).