Константин Боровой - Россия против США

Термин «демократия в штатском» родился из широко известного советского народного определения чекистов как «искусствоведов в штатском». Так называли сотрудников КГБ в советские времена, которых прикрепляли к каждой делегации советских артистов, художников, писателей, отправлявшихся за границу. Присматривать за ненадежными интеллектуалами и предотвращать их побеги за границу.

Одновременно возникла другая версия «терактов», появившаяся 29 сентября 1999 года, уже после «учений ФСБ» в Рязани и моей пресс-конференции в Госдуме. Генерал Александр Лебедь, бывший тогда красноярским губернатором, в интервью Le Figaro высказал предположение: «Взрывы в Москве и других городах могли быть организованы именно федеральной властью с целью дестабилизации ситуации в стране. «Президент и «семья» изолированы. У них нет никакой политической силы для победы на выборах. Столкнувшись с отчаянной ситуацией, правительство имеет только один выход — дестабилизировать ситуацию с целью отмены выборов». Мы приятельствовали с Александром Лебедем, мне показалось тогда, что таким образом он хотел поддержать меня, мою пресс-конференцию.

На пресс-конференции в Чебоксарах Путин прокомментировал это интервью генерала Лебедя. Он назвал слова Лебедя полным бредом, заявив о недопустимости «делать политическую карьеру на крови».

Досталось и мне. Путин сказал, что Борового надо послать на разминирование подвалов, чтобы он понял опасность работы сотрудников ФСБ в их противодействии терроризму.

Было еще несколько последствий моей пресс-конференции в Государственной Думе.

Начиналась избирательная кампания по выборам депутатов в Государственную Думу. У меня были довольно прочные позиции по Северо-Западному избирательному округу Москвы, от которого я был избран в 1995 году. Рейтинг, который мы перед этим замерили, был приличным — около 30%. Он вполне обеспечивал мне перевыборы.

Через несколько дней после этой пресс-конференции я должен был встретиться с Игорем Малашенко, который от влиятельной тогда телекомпании НТВ организовывал информационную поддержку кандидатам в депутаты. По телефону он назвал совершенно невообразимую по тем временам сумму, раз в 10–20 выше рынка, 2 миллиона долларов, но от встречи не отказался.

У нас были неплохие отношения, поэтому на встрече он был откровенен со мной.

— Володе Гусинскому очень не понравилось твое выступление против Путина, мы с будущим президентом не будем бороться. Володя сказал, что мы не сможем поддержать твою непатриотическую позицию. На период избирательной кампании НТВ и Эхо Москвы для тебя закрыты. Мы будем поддерживать другого кандидата по твоему округу.

Уже в июне 2000 года Владимир Гусинский стал эмигрантом.

Что-то неприятное по моему поводу сказал и Борис Березовский. Я позвонил ему и предложил встретиться. Встреча произошла через несколько дней.

— Напрасно вы, Константин Натанович, мешаете нам помогать Владимиру Путину. Он будет следующим президентом.

— Чекист-президент?

— Владимир — прекрасный человек, вполне управляемый. Это новая генерация разведчиков, молодых, умных и порядочных людей. В крайнем случае мы его поправим.

В ноябре 2000 года стал эмигрантом и Борис Березовский.

Сам позвонил Анатолий Александрович Собчак, и предложил встретиться.

— Вы должны поддержать Владимира, он мой ученик, прекрасный человек, демократ до мозга костей.

Я рассказал ему о взрывах домов.

— Нигде больше не повторяйте этот бред. Это Примаков борется с Владимиром и распространяет такие гадкие слухи.

Уже в феврале 2000 года он погиб от острого сердечного приступа.

Вот так все, кто помогал Путину прийти к власти, не воспользовались победой своего протеже.

Надо было как-то завершать историю с сотрудниками ГРУ.

Во время разговора с Березовским я попросил его назвать мне пару человек, которым можно поручить деликатное дело в Совете Безопасности России. Он был до этого заместителем секретаря Совета Безопасности и назвал мне двоих, кому он вполне доверял.

Позже я узнал, что Путин совершенно подчинил Совет Безопасности ФСБ. То же самое он начал тогда делать и с ГРУ. Возможно, одной из причин обращения ко мне сотрудников ГРУ было их нежелание подчиняться конкурирующей структуре ФСБ.

Я связался с сотрудником Совета Безопасности, спросил, сможет ли он обеспечить безопасность моим источникам о важной информации, связанной с государственной безопасностью.