Йоран Терборн - Города власти. Город, нация, народ, глобальность

Памятники – вехи человека, созданные людьми в качестве символов их идеалов, целей и действий… Памятники – выражение высочайших художественных потребностей человека… Они должны удовлетворять вечной потребности людей в преобразовании их коллективной силы в символы… Поэтому создание памятников возможно только в периоды, когда есть объединяющее сознание и объединяющая культура.

Достигнув шестого пункта, авторы переходят к обоснованию новой модернистской монументальности, но не слишком углубляются в детали, хотя и выступают за «современные материалы и новые технологии», «мобильные элементы» и цветные проекции [35]. Они не стали отвечать на вопрос, подразумевавшийся ими же, а именно вопрос о том, существует ли все еще «объединяющее сознание и объединяющая культура». Нам нет нужды отвечать здесь на этот вопрос, поскольку монументальность может процветать и при разобщенности сознаний и культур.

Хорошим примером является Мадрид к концу 2014 г. Испанский король открыл в этом городе 15 октября большой памятник – статую адмирала XVIII в. Бласа де Лесо. Строительство памятника началось как частная инициатива, однако вскоре проект заручился безоговорочной поддержкой правого мэра Мадрида. Это произошло в преддверии каталонского кризиса, и хорошо подкованные в истории каталонские националисты не преминули указать на то, что де Лесо участвовал в обстреле Барселоны в 1714 г. (и ее окончательном захвате Испанией). Городской совет Барселоны формально потребовал убрать статую, на что мэр Мадрида ответила, что не сделает этого ни при каких обстоятельствах [36].

В Будапеште той же осенью 2014 г. либеральная общественность была крайне обеспокоена новым скульптурным ансамблем с чудовищной птицей, которая спускается на ангельскую Венгрию, что должно было послужить напоминанием о «немецкой оккупации» (с марта 1944 г. по конец Второй мировой войны). Памятник вполне обоснованно интерпретировался как попытка обелить реакционный антисемитский режим, который правил в Венгрии после 1920 г. и примкнул к нацистской Германии в начале Второй мировой войны [37].

На самом деле монументальные комплексы могут быть надежным показателем наличия разобщенности в стране. С началом протестных выступлений в Киеве в 2013 г. статуи Ленина были убраны по всей территории к западу от Киева, в столице осталась статуя с отбитым носом, однако к востоку от Днепра они продолжали стоять как ни в чем не бывало на центральных площадях любого важного города. После успешной смены режима Ленина теперь можно встретить только в Донбассе [38].

Современная монументальность в узком смысле статуй, триумфальных арок, аллегорических и иных скульптурных символов, пантеонов и колонн имеет европейские греко-римские корни, а портреты, используемые во время шествий, – христианско-европейские. У монументальности были свои периоды расцвета – императорский Рим и Париж XIX в., – но она все еще с нами и по-прежнему способна вызывать гражданские чувства. Этот символический репертуар был экспортирован в Новое время в другие цивилизации, так что его относительный дефицит в той же Восточной Азии следует интерпретировать в контексте его инородности. И в то же время мавзолеи и могилы, наделенные определенным символическим значением, входят в наследие всех азиатских культур.

Городские смыслы формируются также путем наименования улиц, мест, зданий и институтов, т. е. посредством топонимии . Официальное именование улиц стало европейской практикой после Средневековья. Первоначальные местные названия говорили о ремесленниках и лавках, которые имелись на такой-то улице, об особенности естественного месторасположения или же о каком-нибудь колоритном обитателе квартала. Сконцентрированные в одном месте общенациональные и городские власти больше интересовались вопросом репрезентации.

Первой известной в таком качестве улицей стала, вероятно, Виа Джулиа в Риме, названная по имени великого римского планировщика начала XVI в. папы Юлия II. В Лондоне начиная с правления Генриха VIII были заложены несколько Кинг-стрит, не слишком больших. В 1765 г. был принят закон, согласно которому все улицы и площади должны иметь название и соответствующую табличку [39]. В Париже официальные названия начали появляться в XVII в.: сначала они давались по именам членов королевской семьи, но потом и по именам государственных деятелей и первых слуг короля – Кольбера, Мазарини, Ришелье. В XVIII в., до Французской революции, уже были улицы, названные в честь глав гильдий и городских лидеров, а после 1728 г. был выпущен полицейский указ, согласно которому все парижские улицы должны иметь табличку с названием [40]. В 1630-х годах мысль об официальном именовании улиц проникла в новую и влиятельную (хотя и ненадолго) столицу Стокгольм, где регентское правительство начало с того, что увековечило себя в Regeringsgatan (Правительственной улице).