Герберт Уэллс - Открытый Заговор

Огромная масса моральной силы была потрачена впустую за последние сто лет из-за антагонизма «труда» и «капитала», как если бы это было главной проблемой в человеческих делах. На самом деле этот антагонизм никогда не был главной проблемой и продолжает неуклонно терять свое былое значение. Древние цивилизации действительно широко опирались на рабский и невольничий труд. Человеческие мышцы были основным источником энергии, наряду с энергией солнца, ветра и воды. Но изобретения и открытия настолько изменили условия производства, передачи и использования энергии, что мышечная сила становится экономически второстепенной и несущественной. Нам больше не нужны дровосеки, водоносы, носильщики и землекопы. Мы больше не хотим иметь этой расплодившейся массы дюжих потных тел, без которых прежние цивилизации не смогли бы выжить.

Нам нужны внимательные и понимающие свое дело опекуны сложных и деликатных машин, знающие, как с ними правильно обращаться, чтобы не повредить и не испортить их. Чем менее эти властелины наших машин будут склонны к неумеренной плодовитости, тем больше для них в мире останется места и пищи и тем просторнее и обильнее будет их жизнь. Даже на самом низком уровне полностью механизированной цивилизации требуется отбор и селекция человеческого элемента. В современном мире толпы – это пережиток прошлого, и вскоре они станут анахронизмом, поэтому психология толпы не может служить основой нового порядка. Именно потому, что труд становится более умным, ответственным и индивидуально эффективным, его голос становится все более настойчивым и громким в социальных процессах.

Именно потому, что это больше не простой рабский труд, а со-трудничество, становящееся все более и более осмысленным в деталях, трудящийся теперь возмущается, когда с ним обращаются как с рабом, дают ему жилище раба, кормят как раба и погоняют как раба, и его гордость, мысли и чувства не принимаются во внимание. Труд восстает, потому что на самом деле он в древнем и точном смысле этого слова вообще перестает быть трудом.

Более прогрессивные элементы руководящих классов признают это, но, как мы показали, существуют влиятельные силы, которые все еще стремятся поддерживать старые социальные порядки, при которых высокомерие стало править, а простой человек согласился со своим рабским статусом. Большая часть зажиточных и обеспеченных слоев населения постоянно сопротивляется растущим притязаниям современных рабочих, и в ответ у рабочих зреет гневный антагонизм по отношению к руководящим классам, которые позволяют контролировать себя консервативным и реакционным элементам. Более того, растущий интеллект рабочих масс, беспрецедентное стимулирование воображения, которое они испытывают, постоянно увеличивающееся осознание доступных свобод, комфорта и удовольствий, которые могли бы быть разделяемы всеми в современном государстве, развивают упорство там, где когда-то не было ничего, кроме фаталистического согласия. Сопротивление приказам и принуждению, всегда безмолвно присутствующее в трудящихся массах с самого начала экономической жизни человека, становится четко выраженным и активным. Именно вкус свободы заставляет трудящегося захотеть стать свободным. Эти трения – совершенно неизбежный аспект социальной реорганизации, но они не являются первопричиной антагонизма данного процесса.

Классовая война была изобретена классами; это естественная традиция высших слоев общества старого порядка. Она была настолько общепринятой, что не было необходимости говорить о ней. Она подразумевалась почти во всей мировой литературе до XIX века – за исключением Библии, Корана и прочих духовных книг. Марксистская «классовая война» – всего лишь жалкая снобская имитация, a tu quoque [26], смехотворный, глупый, возмутительный перевертыш в ответ на старое высокомерие – высокомерие наоборот.

Эти конфликты не препятствуют и не помогают прогрессивному развитию, которому посвящает себя Открытый Заговор, а скорее идут вразрез с ним. Пробужденный, вопрошающий и возмущенный труд не обязательно является прогрессивным. Если обычного, ничем не примечательного рабочего больше нельзя погонять как вьючное животное, тогда он должен получить образование как можно более высокого уровня для эффективного сотрудничества, но это тоже будет движением против течения. Он должен работать лучше, и, даже если он работает намного меньше часов в день и в лучших условиях, его работа все же должна подчиняться субординации; он не может массово стать единоличным владельцем и хозяином системы вещей, которых он не создавал и которыми он не способен руководить. Однако именно это стремление заложено в чисто «лейбористском» движении. Лейбористский революционер, как попрошайка, либо надеется воспользоваться услугами выдающихся людей без благодарности и вознаграждения, надеясь на их сентиментальные чувства, либо он действительно верит, что каждый человек обладает такими же способностями, как и любой другой – если не большими. Рабочий, находящийся на нижней ступеньке социальной лестницы, может льстить себе мечтами о «классово-сознательном» массовом господстве, из которого изгнано всякое чувство неполноценности, но эти мечты так и останутся мечтами. Глубокая инстинктивная зависть обычного человека по отношению к выдающимся качествам или новаторским инициативам может переродиться в саботаж и разрушение, маскируясь под новый социальный порядок и стремясь им стать, но это будет тупик, а не путь прогресса. Наша надежда на человеческое будущее заключается не в психологии толпы и не в неразборчивом правлении универсальной демократии.