Array Array - Конец истории и последний человек

См., например, "По ту сторону добра и зла", афоризмы 257,259.

См. Платон, ."Государство", Книга VIII

Ницше Ф. Цит. по изд.: The Portable Nietzsche, Р. 130,

Ницше Ф. "О пользе и вреде истории для жизни" // Ф. Ницше. Соч. в двух томах. Т. 1. М., 1990. С. 165.

Каким образом ницшеанский релятивизм стал частью нашей общей культуры и как нигилизм, когда-то наполнявший Ницше ужасом, в современной Америке стал вполне респектабельным, блестяще и документально описано в книге Allan Bloom, The Closing of the American Mind (New York: Simon and Schuster, 1988), в особенности стр. 141— 240.

Ф. Ницше; цит. по изд.: The Portable Nietzsche, p. 130.

Другой пример — Макс Вебер, чей плач по "исчезновению очарования" в мире перед лицом растущей бюрократизации и рационализации и чей страх перед тем, что духовность уступит "специалистам без духа и сенсуалистам без сердца", отлично известны. Он отбрасывает нашу современную цивилизацию в следующем абзаце: "После опустошительной критики Ницше тех "последних людей", что "изобрели счастье", я могу полностью оставить в стороне наивный оптимизм, в котором наука — то есть способы покорения жизни, основанные на этой науке — прославляется как путь к счастью. Кто в это верит? Кроме, конечно, большихдетей науниверситетских кафедрахиредакционных кабинетах". "Наука как призвание"...

Tocquevile, (1945), vol.2, р. 336.

Там же, стр. 45.

См. Mme. Perier, "La vie de M.Pascal" в Blaise Pascal, Pensees (Paris: Garnier, 1964), рр. 12—13.

Eric Temple Bell, Men of Mathematics (New York: Simon & Schuster, 1937), рр. 73, 82.

Кожев (1947), стр. 434-435 (сноска).

См. выше главы о международных отношениях в части четвертой.

Кожев утверждал: "ЕслиЧеловек снова станет животным, его искусства, еголюбовь, его игра тоже должны стать опятьполностью естественными. Следовательно, необходимо будет признать, что после конца истории люди будут строить свои величественные здания и произведения искусства, как птицы вьют гнезда или пауки плетут паутину, будут исполнять музыку в манере лягушек и цикад, будут играть, как молодые животные и наслаждаться любовью, как животные взрослые". Кожев (1947), стр. 436 (сноска).

Последним проектом Кожева было написание работы под названием Essai d'une histoire raisonnee de la philosophie panenne (Paris: Gallimard, 1968), в которой он надеялся зафиксировать весь цикл рационального человеческого дискурса. В этом кругу, начиная от досократовских учений и кончая Гегелем, можно было бы найти любые возможные философские системы прошлого и любые возможные философские системы будущего. См. Roth (1985), рр. 300-301.

Курсив оригинала. Кожев (1947), стр. 436.

Strauss (1963, р. 223) утверждает: "Государство, которым человек, как сказано, разумно удовлетворяется, есть, следовательно, государство, в котором основа человечности человека усыхает начисто, или в которой человек утрачивает человечность. Это—состояние "последнего человека" Ницше".

Это утверждение сделал Мэнсфилд (Harvey Mansfield) в Taming the Prince (1989), рр. 1—20.,

Кожев (1947), стр. 437 (сноска).

См. .John Adams Wettergreen, Jr., "Is Snobbery a Formal Value? Considering Life at the End of Modernity", Western Political Quarterly 26, по. 1 (March 1973); 109-129.

Tocquevile (1945), vol. 2. р. 131.

Хотя как пропагандист жизни в ассоциациях в современном обществе наиболее известен Токвиль, Гегель тоже приводит довольно похожие доводы в пользу подобных "посреднических институтов" в "Философии права". Гегель также считал, что современное государство слишком велико и обезличено, чтобы иметь смысл как источник идентичности, и потому утверждал, что общество должно быть организовано в St?nde — классы или сословия; например, крестьянство, средний класс, чиновничество. "Корпораций", за которые ратовал Гегель, — это и не замкнутые средневековые гильдии, и не мобилизационные единицы фашистского государства, но ассоциации, спонтанно организованные гражданскимобществом,служащиесредоточиемобщественнойжизнии добродетели. В этомотношении сам Гегельвесьма отличается от его интерпретации у Кожева. Универсальное и однородное государство Кожева не оставляет места для "посредничающих" структур вроде корпорации или St?nde; сами прилагательные, которыми Кожев пользуется для описания своего конечного государства, предполагают скорее марксистское видение общества, где ничего нетмеждусвободными, равнымииатомизировайнымиличностями—и государством. См. также Smith (1989), стр. 140-145.