Привычно сеять хлеб? Разрешено его сеять? Необходимо его сеять? Нравится его сеять? - если ответы на все вопросы положительны, то мы получаем в итоге воспетый классикой типаж "сеятеля-богоносца", хранителя мудрости предков, носителя фольклора, соли земли.
Вклинивается капитализм - и Лев Толстой чуткой душой подмечает разлад в крестьянской душе: хлеб сеять привычно, разрешено, хочется, но уже невозможно. Нива больше не может прокормить всех земледельцев. Скрепя сердце, они бросают сельский дом и, удрученные, уходят в города на заработки.
Независимо от того, как сложится в городах их судьба (у многих складывалась вполне успешно), эти бывшие сеятели уже в душе глубоко несчастные люди. Суровая необходимость отняла у них привычное, желанное и законное дело. Многие из них годы спустя вцепятся с неистовостью нерасчерпанной страсти в пригородные садовые участки, создав уникальный тип советского садовода - горожанина, люто тоскующего по земляной работе, жителя каменного "билдинга", наслаждающегося деревянной избой...
Катастрофа 1991 года (как и пять лет предшествовавшей ей "перестройки") стали для русского мужчины испытанием куда более серьёзным, чем урбанизация ХХ века. Реформы далеко и полностью развели по сторонам все имеющиеся в человеке мотивации.
Вот типичный современный россиянин: работает там, куда закинул случай (а не там, где хотел бы), получает нищенскую зарплату, но из-за потребительских похотей влезает в хомут ипотеки, автомобиля в кредит, дорогостоящего отдыха (и из-за этих шалостей физически голодает, попадает в долговую яму и т.п.). Перед предками ему мучительно стыдно, потому что в их глазах он - презренный ловкач и сластолюбец, живущий не по средствам, нечистый на руку, все, что он делает - глубоко противно традициям его народа...
Каковы его отношения к власти и закону? Самые плачевные.
Психология общения человека и общества нормальна только в том случае, если это взаимоотношения частного и общего. Если же человек не чувствует себя частью общества, отчужден, отстранен от общества, то отношения, конечно, патологизируются. Само славянское слово "счастье" произведено от слова "со-частие" и означает "соучастие" в жизни коллектива, обладание правами. Ему противостоит понятие "изгойства" - т.е. лишения прав участвовать в жизни коллектива. Человек, который так или иначе влияет на коллектив, человек, к которому коллектив прислушивается, мнение которого коллектив уважает - СЧАСТЛИВЫЙ. Соответственно, человек, который не влияет ни на что, человек, чьё мнение и позиция никому не интересны и ничего не меняют - несчастный человек.
Не сопротивляясь власти, народ не оказывает ей в то же время и никакой поддержки, оставляя власть и государство как бы "висеть в воздухе", без надежной опоры. В этих условиях, в частности, закон и норматив не имеют более никакого значения.
Все и всяческие социологические замеры в РФ показывают: базовые представления народа и власти о добре и зле, о правде и справедливости, о полезном и вредном кардинально расходятся. Помимо нулевого (или даже отрицательного) значения морального авторитета власти существует серьёзный разрыв между законами РФ и необходимостью. Если закон запрещает воровать, а дети голодные плачут, а работы нет никакой - как быть?!
Это децентрирует русского человека, приводит его в состояние психологического дискомфорта, постоянного внутреннего спора с самим собой. Человек утрачивает самоидентификацию, перестает понимать свое место в мире и свою роль в обществе.
"Бытовое бешенство" мужчины проистекает по следующей формуле: "втягивание -сделка - компромисс с совестью - обманутость". Иногда человек, как целостное, большое "Я", бескомпромиссно отрицает некую реальность. Отрицает её целиком, оберегая собственную самоидентификацию. Но гораздо чаще жизнь ВТЯГИВАЕТ человека. Втягивая, жизнь обещает некое благо, которое важнее исповедуемых принципов.
Втянулся - совершил, как тебе кажется, сделку. Одни мотивации волевым решением смял, задвинул - чтобы удовлетворить другие. СНИЗОШЕЛ до грязного и недостойного тебя, как тебе самому кажется, дела. У каждого это грязное и недостойное - свое. Специфическое, но в то же время оно у каждого ЕСТЬ. Дискомфорт на этом уровне довольно острый, но человек все ещё сохраняет центр мотиваций, повелевающий всем поведением.
Но далее следует самое страшное. Ты-то, может, и снизошел, но к тебе-то не снизошли. Твое большое "Я", обеспечивавшее целостность твоих мотиваций, разрушено, изнасиловано, принесено тобой в жертву - а ради чего? Ради пустоты?
Читать дальше
