Alexandrov_G - Луковица

Троцкий не был полярным исследователем, он не готовился к побегу заранее, он не знал, что это такое – Крайний Север, он вообще ничего не знал, он якобы просто сел в нарты и покатил и прокатил, как он нас уверяет, 700 км за шесть дней. Каковы были погодные условия? Пожалуйста, язык у Льва Давидовича был без костей и он сообщает нам массу подробностей, о которых его, вообще-то, никто не спрашивает. И подробности эти его топят, а он сам этого не замечает. Ну интеллигент ведь, что с него взять. Итак, Троцкий пишет: "Дорога убийственная. Ветер заносит на наших глазах узкий след, который оставляют за собой нарты. Третий олень ежеминутно оступается с колеи. Он тонет в снегу по брюхо и глубже, делает несколько отчаянных прыжков, теснит среднего оленя и сбивает в сторону вожака. На одном из дальнейших участков дорога становится так тяжела, что на передних нартах дважды обрываются постромки. После первых двух пробежек олени заметно устали…" Вы представляете себе, что такое метель в тундре, когда снегом тут же, на ваших глазах заметает ваш след? А Троцкий едет не на вездеходе, он едет на оленях. И что значите его оговорка – "на передних нартах дважды обрываются постромки"? Троцкий что, в задних нартах ехал? А сколько нарт всего было? Он ведь несколькими строчками ранее уверял нас, что нарты были одни? Прямо не землемер Рошковский с "Козьей ножкой" выходят, а какой-то караван-сарай.

Пойдем дальше – человек неделю блуждал по тундре в феврале месяце, не мылся, не брился, замерзал, грелся у костра, и вот теперь он выходит к железной дороге. Включим опять наше воображение – человек обморожен, грязен, лицом черен, покрыт лоснящейся копотью и запах, запах… Он ведь кроме прочего и по большому должен был в тундре ходить, физиология, знаете ли. Даже и у интеллигентного и в высшей степени порядочного человека бывают естестественные надобности. Троцкий ведь справлял нужду прямо в снег, садясь на корточки, и подтирался полой все той же многострадальной шубы, я не думаю, чтобы он в нартах, что передних, что задних, вез с собою годовую подшивку газеты "Искра". И вот такой человечек выходит к "железке", спокойно покупает себе билет, садится в вагон и начинает выдавать себя за ИНЖЕНЕРА. Он него, извините, дух такой крепкий должен был исходить, что женщины и дети в вагоне немедленно чувств лишились бы, а наш Лев Давидович, даже и зубов не почистив, подсаживается и заводит светскую беседу: "Вы, извините, из каковских будете? А я, позвольте представиться – инженер Троцкий".

Если вы думаете, что тут и сказочке конец, то вы ошибаетесь. Троцкий с дороги дает телеграмму жене, встречай, мол, дорогая. Сосланный на вечное поселение и лишенный всех гражданских прав человек сбегает с этапа и, ничтоже сумняшеся, шлет по домашнему адресу телеграммку открытым текстом. Но тут вот какое выходит приключение. Как то каждому интеллигентному человеку известно, при проклятом царизме все в России было не как у людей, ну и вот – телеграфист в телеграммке якобы пропустил название станции, на которой Троцкий назначил свидание любимой. То-есть, со слов Троцкого, телеграмма выглядела примерно так – "следую березова лондон буду проездом станции встречай люблю целую лева". Какая станция? Где станция? Когда станция? ЕХАТЬ КУДА? Но троцкисты не только сами по себе троцкисты, но у них и жены такие же троцкистские. Жена садится в первый попавшийся поезд и едет НАУГАД куда-то в Вятку, на деревню дедушке. Доезжает до станции, где, по ее расчету, может быть поезд, везущий дорогого Леву, никого, натурально, там не находит, в отчаянии начинает бегать по пустым составам и, О ЧУДО!, в одном из пустых вагонов она видит брошенную на сиденье шубу, опознает (не иначе как по запаху) ее как шубу Льва Давидовича, понимает, что он где-то здесь, выбегает наружу и таки да! Вот он ОН! Наш Лев Давидович, Лев Давидович, Лев Давидович дорогой! Слезы, восторги, в общем – кино Титаник.

Самое поразительное в этих россказнях – это то, что в них верят. Читают и верят. Вот уже скоро сто лет. Да и как не верить, ведь это надо же каким ловким человеком был наш Лева! Да, ловкий был, ничего не скажешь. Доехал наш ловкач до Петербурга, оттуда куда-то под Гельсингфорс, по нашему Хельсинки, там на дачке отсиделся, никто его не искал, ибо местный полицмейстер был "сочувствующий", ну, а потом Троцкий оказался в Стокгольме и отбыл в свой Лондон. Вопросы есть? Не знаю, как у вас, а у меня есть. Троцкий пишет, что для того, чтобы попасть в Стокгольм, ему понадобилось "переходить границу", в чем ему помогла некая финская активистка. Зачем человеку нелегальный переход границы и помощь "финских националистов" если у него в подошве "отличный паспорт"? С отличным паспортом люди прямо из Гельсингфорса плывут туда, куда им нужно.