Андрей Савельев - Чеченский капкан

Военная администрация пыталась сбить волну набегов и консолидацию "вольных обществ" в армию "священной войны" путем принуждения к присяге русскому царю. Обычно эти присяги соблюдались лишь до тех пор, пока в аулах стояли русские войска. Коран освобождал от ответственности за обман "неверных".

Попав в трудное положение после побед русской армии в 1837 г. Шамиль поклялся на Коране, что прекращает борьбу и выдал в залог аманатов (заложников). Но Шамиль не только пренебрег своей клятвой, но и сумел представить дело так, что согласие русских вести с ним переговоры означало признание его в качестве "горного царя", признание его силы. Когда в 1839 г. Шамиля прочно обложили в крепости Ахульго, он попытался снова затеять переговоры, заверяя генерала Граббе в своем чистосердечном раскаянии и готовности усердно служить интересам российского императора. На этот раз Шамилю не поверили, и он лишь чудом спасся из крепости, взятой штурмом.

Русским трудно было понять двуличие кавказцев и они доверяли заявлениям Шамиля, что он стремится лишь к утверждению шариата и готов жить с русскими в "дружбе и братстве". В конце концов, русское командование от наивности избавилось, чего не скажешь о российском руководстве периода Чеченской войны. Переговоры Ельцин-Яндарбиев, Михайлов-Масхадов, Лебедь-Масхадов, все многочисленные встречи и консультации, заключение соглашений о создании зон мира и согласия велись российской стороной так, как будто исторического урока не было.

Кавказская война показала, что набеги не могли прекратиться присягами, которые провинившиеся селения с охотой давали русским властям. С легкой руки горской родоплеменной знати, эти присяги так же просто нарушались, как и давались. Поэтому в 1818 г. военное командование на Кавказе приступило к установлению военно-экономической блокады. Блокада сопровождалась широкой практикой выдачи аманатов в качестве гарантов того, что выдавшее их общество не будет участвовать в набегах. Позднее систему аманатов применил и первый "герой священной войны" Кази-мулла, вынуждавший горские сообщества под угрозой уничтожения заложников к участию в движении мюридизма. Для сторонников Шамиля насильственное вовлечение в войну стало правилом.

Во время Чеченской войны система заложничества была восстановлена чеченцами в одностороннем порядке. Но речь шла уже не о выдаче заложников, а об их захвате и принуждении противника к уступкам под страхом их уничтожения.

Если в Кавказскую войну брать в заложники русских было бесполезно (в ответ разбойники получили бы не переговоры, а самое жестокое противодействие), то в Чеченскую войну бесполезно оказалось брать заложников из числа дудаевцев. Таким образом, стороны как бы поменялись местами. Причем, российское руководство, соглашаясь на переговоры с террористами, не только оказывало им огромную услугу, но и провоцировало ведение войны такими методами.

Официальная российская сторона в Чеченскую войну не смогла организовать не только экономической или военной, но и политической блокады режима Дудаева. При этом абсолютно неадекватными выглядели попытки чисто военной ликвидации этого режима. Также неадекватными стали и попытки использовать для проведения переговоров тактику перемирий, которая игнорировала как причины войны, так и правила ее ведения, диктуемые историческим опытом.

Уроки из истории Кавказской войны руководством России не воспринимались, зато повторялись практически все ошибки той поры.

Ошибка Кавказской войны, когда русская администрация пыталась пресечь воинственность горцев тем, что передавала власть в руки прежних туземных правителей — ханов и беков, принимая их на русскую службу, была повторена и во время Чеченской войны. Кремль позволил Завгаеву дважды подрубить сук, на котором он сидел, а заодно превратить русских в виновников всех социально-экономических катастроф.

Русская служба зачастую сочеталась с организацией набегов во время Кавказской войны и коррупцией — во время Чеченской войны. Так, чеченский «авторитет» Бейбулат Таймазов, получив звание поручика и должность начальника военной линии, продолжал захватывать добычу в разных районах Северного Кавказа, а в наши дни мэр Грозного продолжал криминальные операции с деньгами, выделяемыми на восстановительные работы.

Во время Кавказской войны в своем стремлении «наказать» участников набегов из Дагестана и Чечни русская администрация в определенный период предпочитала скоротечные карательные экспедиции разработке долговременной стратегии. Жестокое уничтожение Шали отрядом генерала Грекова стало завершающим звеном цепи подобных событий, консолидирующих чеченское общество против России. Тактика "решительного удара" показала свою полную несостоятельность. Карательные меры вместо военно-политической стратегии оказались непригодными в ситуации пробуждения государствостроительного инстинкта. Апофеозом неэффективных действий стал поход 10-тысячного корпуса Воронцова с целью разрушения резиденции Шамиля — аула Дарго (1845). Северокавказский наместник получил княжеский титул, а корпус спас от полного разгрома только удивительный героизм русских солдат.