Андрей Савельев - Чеченский капкан

Даже после пленения Шамиля, с ним обращались не как с бунтовщиком, а как с плененным главой государства. Публика Москвы и Санкт-Петербурга встретила Шамиля с огромным любопытством. Пораженный таким приемом, Шамиль, проживавший в Калуге на содержании царской семьи, к концу жизни испросил разрешения на присягу царю. Он завещал своим детям "принести новому отечеству ту пользу, которую оно ожидает от верных и преданных сынов своих."

Что и говорить, в Чеченской войне нравственный стержень в российской политике отсутствовал. О милосердии, уважении к противнику, превосходстве в великодушии и доблести не могло быть и речи. Вместо сомнений в своей правоте, политика России рождала у чеченцев лютую ненависть, вместо духовного подъема в своей армии — растерянность и отвращение к власть имущим.

В крушении власти имама Шамиля сказалась и военная выучка русских. Малочисленные русские гарнизоны предпочитали погибать, но не сдаваться. В военных столкновениях с русскими Шамиль даже при значительном превосходстве всегда терпел поражение.

Биографы Шамиля приводят его слова: "Я отдал бы всех, сколько вас есть, за один из полков, которых так много у русского царя; с одним только отрядом русских солдат весь мир был бы у моих ног."

Сказать то же самое о российской армии, переживавшей в 1995–1996 гг. глубокое разложение по всей цепочке иерархии, Дудаев не мог. Солдатский героизм не мог компенсировать предательства политических верхов, распада армейского организма в целом.

За малым исключением, успешными для Шамиля были лишь операции, напоминающие масштабные стремительные набеги. В 1850–1854 гг. походы Шамиля были успешными лишь в сторону Восточного Закавказья. То же самое можно сказать и о ситуации Чеченской войны, когда открытые столкновения с российскими вооруженными силами, не отягощенные стратегической бездарностью военно-политических верхов, приносили бандформированиям катастрофические поражения. Профессионально подготовленные части в бою не только не уступали чеченцам, но и заметно превосходили их. Но стратегическому успеху мешало главное — отсутствие понимания смысла войны, отсутствие общественной поддержки миссии русского солдата.

В 1858 г. против Шамиля восстали чеченские сообщества, разгромив все, что напоминало им о власти имама. После массового избиения знати к русским были направлены депутации с изъявлением покорности. Такой же процесс мог начаться, но не начался и в Чеченской войне. Причина тому — согласие российской стороны на капитуляцию и стратегическая несостоятельность общего планирования военно-политических мероприятий.

В Кавказской войне русские смогли нащупать успешную стратегию и не дали Шамилю ни одного шанса на победу. Даже надежды Шамиля на изменение ситуации в связи с русско-турецкой войной (1853–1856 гг.) не оправдались, хотя и оттянули от кавказского театра военных действий значительные силы.

В этой ситуации Шамиль попытался искать поддержки на Западе (письмо французскому послу в 1857 г.): "Улемы, равно как и почетные лица страны просили меня обратиться к державам с ходатайством, чтобы во имя человечности они положили конец этим беспримерным в истории жестокостям, чтобы во имя справедливости они освободили нас от этой тирании. <���…> У нас нет ни оружия, ни всего необходимого для продолжения войны против неприятеля, столь превосходящего нас численностью и снабжением и ведущим войну такими варварскими способами."

Риторика Шамиля поразительным образом напоминает риторику дудаевских посланий в адрес "мировой общественности", а также оценки действий России на Кавказе со стороны подавляющего большинства современных журналистов.

Здесь, правда, аналогии кончаются. Шамиль, несмотря на свою чудовищную (по европейским меркам XIX века) жестокость, был блестящим знатоком истории ислама, настоящим духовным лидером, тонким психологом, бесстрашным воином. У Дудаева таких качеств не было. Чеченскую войну со стороны мятежников вел малограмотный советский генерал (смотри тексты его посланий), не имеющий представления ни об исламе, ни о духовной жизни. Дудаев лишь сносно (лучше грачевских генералов) усвоил тактическую школу советского военного искусства.

Главный урок Чеченской войны состоит в том, что государственная и экономическая система современной России показала столь глубокую неэффективность, что даже предельно примитивная методика государственного строительства, использованная Дудаевым, оказалась куда более конкурентоспособной.