Сергей Кургинян - Исав и Иаков - Судьба развития в России и мире. Том 2

Обсуждал ли я при этом покаянчество, конкретные политические курьезы или ад после Второго пришествия — я разными путями добирался до этого, основного. И, наконец, добрался…

Кому-то, наверное, показалось, что, начав разбираться с Марксом и его метафизикой, я отклонился в сторону, вступил в очередную дискуссию по частному вопросу, не имеющему никакого значения для светского человека… Да и для человека религиозного вряд ли являющемуся сверхактуальным — судьбоносным и ключевым. Мне же представляется, что двигаться в выбранном направлении, избегая соблазна «башни из слоновой кости», можно лишь создавая рисунок из очень разных (и кажущихся частными) дискуссий по абсолютно разнокачественным вопросам и особым образом работая с таким рисунком. Если представить себе, что каждая из дискуссий (и обнаженная такой дискуссией тема) — это «буква», а совокупность «букв» — «алфавит», то наш поиск — «текст»… Быть может, смысл подобного текста поведает нам нечто о волнующем нас предмете — судьбе развития в России и мире.

Начни мы эту судьбу обсуждать любым другим образом — «башня из слоновой кости» нам гарантирована. И унизительно почетная научная премия в придачу. Углубляться в дискуссию об апокатастасисе я не хотел. Основные современные ревнители оптимистического богословия интеллектуально, да и аксиологически, для меня совершенно непривлекательны (в отличие от каппадокийцев древности).

Интересует же меня только одно: почему богословие может быть либо «оптимистическим», либо «пессимистическим» и не может быть «нулевым».

Только не подумайте, что я, совсем рехнувшись, хочу заняться богословской инноватикой. Вот уж чего нет, того нет. Меня интересует светская метафизика и ее связь с подлинной религиозной традицией. Все остальное мне чуждо. Создавать фэнтези есть тьма охотников. Я не из их числа. Насколько не из их — так прямо-таки словами не выразишь.

Но, занимаясь светской метафизикой и ее религиозными корнями (а как оторвать одно от другого?), я должен как-то назвать все то, что не сводится к «оптимистическому» и «пессимистическому». К альтернативе между тем вариантом, когда все отпавшие, включая Люцифера, будут спасены, и тем вариантом, при котором они будут оставлены на вечную погибель.

Казалось бы, ясно, что, как только их оставили гореть в аду после Второго пришествия, все вновь возвращается на круги своя. Сохранение ада — чем гарантируется от интервенций из оного? Силой новых печатей? Как исчерпалась сила старых печатей, так исчерпана будет и сила любых других, если сохранен ад. Это-то, думаю, и понимали каппадокийцы! Понятна и позиция их противников: как и зачем спасать то, что не желает спасения, жаждет вместо него погибели, пусть даже и окончательной?

Непонятно другое. Почему во всех этих спорах все их участники, пусть неявно, но очень жестко, ограничивают прерогативы Творца? Если источник зла — отпавший Ангел, то зло, как и все его дериваты, тварно. Тогда оно может быть стерто, уничтожено. Ведь все уже состоялось! Свобода воли выполнила свое провиденциальное назначение. Время, отпущенное для выбора — пасть или спастись, — исчерпано. Все мыслимые и немыслимые шансы в рамках проекта История (в его христианском понимании) предоставлены и использованы. Люди, да и все Бытие в целом, все Творение как таковое испытаны окончательно. Спасению подлежит лишь благо. Оно — опять же окончательно — выявлено.

Зачем хранить зло, у которого больше нет зиждительной функции? Если оно лишь средство — а это именно так в рамках метафизики, которую я называю «либеральной» или «метафизикой повреждения», — то зачем средство, если реализована (и отменена в силу реализованности) великая цель? Цель всеобщего и абсолютного испытания. Ведь не абы как, а под эту цель был изготовлен инструмент, именуемый «зло». Если вы твердо решили никогда больше не забивать ни одного гвоздя — зачем вам молоток? Если вы решили никого больше не испытывать, ибо все и вся уже испытали, — зачем вам зло?

Вы не хотите его спасать? Вас можно понять: в наказании есть абсолютный моральный пафос (впрочем, как и в прощении). Но, если вы решили наказать и расставили все точки над «i», истребляйте зло, стирайте его, испаряйте, элиминируйте. Ибо все сотворенное вами вами же и может быть обнулено (я тебя породил, я тебя и… «обнулю»…).

Это я называю «нулевым» — не пессимистическим, когда наказывают заточением, и не оптимистическим, когда спасают метафизическим подходом. О чем свидетельствуют его отсутствие? О том, что зло нефункционально, что оно не молоток для забивания гвоздей? О том, что функция зла недовыполнена? Недовыполненность исключена Вторым пришествием. А нефункциональность? Она предполагает, что зло сотворено не во благо (вкупе с предоставлением свободы воли и как часть оного), а иначе? Или оно вообще не сотворено? «И с вечностью пребуду наравне»…