Сергей Кургинян - Исав и Иаков - Судьба развития в России и мире. Том 2

Впрочем, на последний вопрос Пиама Павловна уже дала нам ответ, сказав, что софиологи — это хилиастическая секта, чье участие в создании определенного духовного климата поспособствовало ужасному «большевизму».

И, наконец, является ли античный греческий интеллектуализм как целое враждебным или безразличным к исторической заморочке, надстраиваемой над традиционализмом культуры, — это, конечно же, «вопрос на засыпку». Кто-то скажет «да», кто-то «нет». Кто-то сошлется на одни авторитеты, кто-то на другие. Кто-то вообще откажется рассматривать этот интеллектуализм как целое. А вот насчет роли Платона и Плотина в том, что касается этой самой исторической заморочки (и замороченности)… Тут все более или менее понятно… Цель Платона и его учеников — сдержать старение и угасание того, что порождено первоимпульсом, породившим Золотой Век. Ни в какой новый кулыурогенез, создающий нечто неслыханно более прекрасное, чем Золотой Век, Платон и его ученики не верят. А вот в необходимость автономизировать и оптимизировать жизнь в отсутствие новых импульсов — еще как верят.

Ради этого и мыслят, вглядываясь в «логос». Ибо логос этот должен помочь обустроить безымпульсную и постимпульсную жизнь. Так люди сберегают огонь, понимая, что нового огня не будет, а без огня жизнь не организуешь.

Великая сила Платона и его учеников — в том, что они гениально раскрывают то содержание, которое способно экономно расходовать огонь, создавать формы, препятствующие его быстрому исчерпанию.

Великая же… для меня слабость, а для кого-то специфика — в том, что в новый Огонь, новый импульс они не верят. Что Великая Новизна, то есть историческая страсть, им чужда. А уж если договаривать до конца «положа руку на сердце», то и враждебна. В какой-то степени это предопределялось соседством с Персидской империей, которая, будучи враждебна до крайности политически, воспринималась греками еще и как фундаментальный метафизический враг. Между тем именно персидский дух был носителем исторической устремленности. Согласно которой где-то там, в финале мировой истории, произойдет нечто неслыханное и — морально окрашенное. В некоем окончательном сражении Свет победит Тьму.

Греческий полис, чье представление о должном гениально выразил Платон, не мог не воспринимать враждебно подобную историческую устремленность своего яростно ненавидимого соседа. Кто знает — может быть, есть связь между локальностью подобного полиса и его отрицанием Исторической Новизны. Отказываясь от локальности, Александр Македонский был просто вынужден, в силу указанного, соединять универсальность, глобальность и историзм. Может быть, здесь источник фундаментального интеллектуального конфликта между Платоном как сторонником классической античной локальной полисности и Аристотелем, вдохновившим Александра Македонского на выход за пределы полисности и создание всемирной универсалистской империи. В любом случае, конфликт между последователями Платона и последователями Аристотеля для Запада является системообразующим. И вряд ли можно ответить на вопрос о характере этого конфликта вне рассмотрения антитез «полис или империя», «локальное или универсальное», «историчность или цикличность», «примордиальность или Великая Новизна».

Впрочем при всей важности рассматриваемых антитез еще важнее другое. Констатация историчности персидского духа, разом прекращающая те игры, в которых историческое тождественно иудейскому, а значит… Что это значит — зависит от предпочтений. Для нас же важно установить, что само тождество носит спекулятивно-идеологизированный, а не научный характер. Что оно призвано не раскрывать существо реальных альтернатив, еще более важных для человечества сегодня, нежели во времена Платона и Аристотеля, а сбивать с толку, заводить в трясину ложных фобий и филий.

Сначала надо завести в эту трясину, затем заняться политической игрой с искоренением хилиастической ереси… Нет уж, давайте все-таки признаем очевидное! Установим, что «какой-то там зороастризм» несомненно участвовал в порождении сверхтонкой пленки Исторического. А великий греческий античный интеллектуализм этого чурался и этому активно противостоял.

При этом я могу и должен сослаться на А.С.Хомякова, крайне авторитетного в почвенных славянофильских кругах. Это он говорит о трех началах духа истории (духа птицы, как он это называет) — зороастризме, Иудее пророков и русском православии. Я могу сослаться также на Пауля Тиллиха, выдающегося теолога, христианского мыслителя и философа культуры… Зачем нужны эти ссылки? Потому что если все их… ну, я не знаю… спрятать, стереть… Очень многое придется, увы, в этом случае стирать или в новые спецхраны запрятывать… Словом, если это проигнорировать, то выстроится презабавнейшая картинка. Окажется, что не только хилиастическое начало, но и вся эта историческая супертонкая пленочка на теле культуры есть творение иудейского духа. Пиама Павловна скажет, что подрывного. А ее интеллектуальный соперник — что единственно подлинно креативного. При наличии авторитетной традиции, вводящей в число создателей этой сверхтонкой пленочки не к ночи будь помянутый зороастризм, этого сделать нельзя.