Александр Бовин - XX век как жизнь. Воспоминания

Нет худа без добра. Три дня, прошедшие под знаком ГКЧП, встряхнули всех нас и, кажется, сделали более суровыми, более нетерпимыми к нарушениям демократии, более требовательными. Может быть, я что-то упрощаю, чего-то „недопонимаю“, но мне хочется сказать: хватит трусливых полумер и беспринципных компромиссов, хватит обмана и самообмана. Попробуем говорить жесткую правду.

Ведь это же факт, что министры струсили, испугались, позорно сдали власть хунте. Ведь это же факт, что президиум Верховного Совета СССР столь же позорно фактически самоликвидировался и не сделал ни малейшей попытки противостоять путчистам. Ведь это же факт, что такие издания, как „Советская Россия“, „День“, „Молодая гвардия“, всем своим содержанием идейно, психологически готовили переворот. А проституированное ЦТ, служившее всем и вся… Так что же, мы так и проглотим все это? Или снова будем ждать мудрых решений президента и аплодировать им?

Ведь в конце концов переворот стал возможен именно потому, что его вдохновители и исполнители были уверены: стоит им цыкнуть, топнуть ногой — и от перестройки, от демократии, от гласности ничего не останется. Мне скажут: они просчитались. Да, но они имели право так думать, ибо слишком тонки и хрупки еще ростки демократии и гласности.

Говорят, нужны правовые, конституционные гарантии против переворотов. Наверное. Здесь есть о чем подумать. И о более четкой системе разделения властей. И о глубоких радикальных реформах таких монстров, как Министерство обороны и КГБ (в частности, во главе этих ведомств должны стоять не маршалы, не профессиональные разведчики или контрразведчики, а гражданские лица, политические деятели). И о снижении удельного веса военно-промышленного комплекса в жизни общества.

Многое можно и нужно сделать. Но все гарантии, лежащие в плоскости совершенствования права, институтов, государственных структур, условны и относительны. Они затрудняют антиконституционные ходы, но не перекрывают их. Главная гарантия, решающий участок формирования правового государства — это новые люди, люди перестройки, и действительное, реальное расширение демократии на всех мыслимых направлениях. Тысячу раз цитировали Черчилля. Повторю в тысяча первый раз. Очень неудобная штука демократия, писал он, но ничего лучшего человечество не придумало. Крах хунты, победа народа дают уникальную возможность совершить рывок вперед в деле демократизации общественной, политической жизни. Не сделаем это — все завалим.

Два конкретных соображения.

Кадровая политика президента довольно часто вызывала недоумение. Успокаивали себя так: „Ладно, президент лучше нас знает, какие люди ему нужны, ведь ему придется работать с этими людьми“. Теперь, надеюсь, такой аргумент перестанет работать. Верховный Совет, его комиссии и комитеты должны ужесточить контроль за назначением и перемещением должностных лиц, даже в тех случаях, где не требуется формальное утверждение Верховным Советом. Пишу об этом с особой тревогой, ибо новые назначения президента вызывают недоуменные вопросы.

И еще. До сих пор главный редактор любой газеты или журнала — единоначальник. Так было удобнее „верхам“. Именно через главных редакторов осуществлялось повседневное манипулирование прессой. Редколлегия имела только совещательный голос. Мнение главного редактора — весомее мнения всей редколлегии. Известинцы столкнулись с этим в начале недели, когда бывший (уже!) главный редактор, ссылаясь на то, что он знает больше, чем мы, блокировал все наши попытки четко определить позицию газеты, сказать хунте „Нет!“.

Редколлегия „Известий“ осудила Ефимова и освободила его от должности. Но это — частный случай. Необходимо общее решение. Теперь прессой не командуют, во всяком случае так, как прежде. Следовательно, надо сделать следующий шаг. Газетой руководит редколлегия. Главный редактор — первый среди равных, не более того. Было бы полезно внести соответствующую поправку в Закон о печати.

Победа над заговорщиками показала, что мы стали решительнее, мужественнее. Теперь, чтобы за тремя днями в августе не последовали тридцать три дня в декабре, надо доказать, что мы стали умнее».

Больше десяти лет прошло с тех пор, когда я написал эту статью. Боюсь, нам не удалось доказать, что мы стали умнее.

Из откликов на статью «Победа! Что дальше?» приведу самый короткий.

«Победа, Саша, будет тогда, когда в магазинах товаров и продуктов будет столько же и по такой же цене, как до 1985 года.