Екатерина Шульман - Практическая политология. Пособие по контакту с реальностью

Второе направление можно обозначить как раздачу пряников, дополняющих дисциплинарный кнут. Это демонстрация ресурсных возможностей нового руководства: от законодательного увеличения бюджетной платы за голоса, полученные парламентскими партиями на выборах (с 110 до 152 руб. за голос, при том, что в 2012 г. каждый голос стоил 50 руб.), до повышенных компенсаций за транспортное обслуживание, роста числа оплачиваемых помощников, приоритета в приеме депутатов федеральными чиновниками и прокурорами, до малозаметных регламентных поправок, уравнивающих, например, в правах руководителей внутрифракционных групп с руководителями фракций. Понятно, что внутрифракционные группы есть только у одной фракции – той, которая достаточно велика для этого. Имиджевые радости вроде договоренности с УДП о реставрации разрушающихся палат Троекуровых в думском внутреннем дворе с последующей передачей их Думе для приема иностранных делегаций можно отнести туда же.

Третье направление, как в сказке, самое труднопроходимое. Это восстановление переговорных позиций в общении парламента и правительства, ослабленных долгими годами сервильности, утратой полномочий в бюджетном процессе в ходе реформы 2006–2008 гг. и базовым перекосом нашей конституционной модели.

Во время парламентских слушаний о бюджетной политике на 2018–2021 гг. в Думе состоялся следующий примечательный диалог между председателем и выступавшим представителем «Деловой России», который посетовал, что хаотичные законодательные изменения вносятся правительством и принимаются «депутатами от партии, которые правительство формируют»:

– А правительство какие партии формируют? Это интересно, – спросил спикер.

– Большинство! – нашелся выступающий.

– А как правительство формируют?

– Утверждают.

– Партии?

– Дума.

– А вот Дума об этом, да.

Понятно, что это больное место: никакой связи между составом парламента и составом правительства нет, нет и отчетности правительства перед парламентом, а есть только формальная процедура утверждения премьер-министра и декоративные – хотя и публичные – мероприятия вроде «правительственных часов».

Пока сохраняется такое положение вещей, Думе, как бы дисциплинированно, медленно и внимательно она ни рассматривала законопроекты и какие бы многолюдные слушания ни проводила, трудно рассчитывать на статус равного партнера в общении с исполнительной властью. Поэтому пока думские битвы за достоинство и независимость проходят преимущественно в поле символического: например, требование, чтобы на заседания комитетов представлять правительственные законопроекты являлись чиновники рангом не ниже статс-секретаря, или чтоб сотрудники управления внутренней политики не приходили без спросу на заседания совета Думы, или чтобы министры заранее докладывали темы своих выступлений на правительственном часе (в конце 2016 г. один такой анонс доклада министра культуры совет Думы зарубил, сказав, что это все какие-то старые отчеты и мы такого слушать не хотим. Выступление перенесли на май). Впрочем, никогда не следует недооценивать поле символического в строго иерархизированных структурах. Герои Сен-Симона, бившиеся насмерть за приоритет пэров над королевскими бастардами, французских герцогов над иностранными князьями и право коленопреклоняться на подушечке, а не на коврике во время королевской мессы, поступали так не потому, что они были бездельники с ограниченным кругозором. За каждой дилеммой о табурете со спинкой или без спинки и дверях, открытых на одну или обе половинки, стоит вопрос о власти и месте в иерархии.

Но даже в ситуации описанного конституционного неравенства у Думы есть свои полномочия, прописанные в законе, но пребывающие в спящем состоянии. Это в первую очередь инструменты надзора за исполнением бюджета посредством Счетной палаты – которая, хотя все об этом забыли, есть орган парламентского бюджетного контроля, и аудиторы СП назначаются пополам Госдумой и Советом Федерации. Также Федеральное собрание назначает 10 из 15 членов Центральной избирательной комиссии. Уполномоченный по правам человека в РФ, которого все считают представителем президента, на самом деле назначается Государственной думой. Спит институт парламентского расследования – соответствующий закон фактически не функционирует, все попытки его обновить не доведены до конца. Предыдущие инициативы создать комиссию для расследования каких-нибудь чрезвычайных происшествий, аварий или терактов, ассоциировались с оппозиционной деятельностью и пресекались, но на новом политическом этапе можно представить себе начало такой процедуры под вполне лоялистскими лозунгами – как было с публичным обсуждением законопроекта о московской реновации.