Джозеф Стиглиц - Ревущие девяностые. Семена развала

Наконец ирония заключается в том, что в то самое время как финансовое сообщество учило государство твердым устоям фискальной дисциплины, оно с еще большим усердием искало способы оказания помощи «энронам» и другим корпорациям в уклонении от налогов, которые те обязаны были платить, ухудшая тем самым состояние государственной казны. И, как мы увидим в следующей главе, оно поддерживало снижение налога на прибыль от переоценки капитала. Это хотя и могло улучшить отчетность государства в кратковременной перспективе, но отягощало состояние государственного бюджета в долговременной перспективе, и, что еще хуже, питало безумие Ревущих девяностых. Возможно это и было самой главной и важной для финансового сообщества целью.

«Мыльный пузырь» сделал миллионы американцев такими богатыми, как и не снилось. Однако это вовсе не способствовало пробуждению в них чувства общественного долга. Подобно управляющим высшего ранга, полагающим, что именно их собственная деловая хватка приводит к взлету акций компаний, они думали, что не простая удача, а именно хватка и умение упорно работать вели к успеху их инвестиционных портфелей — капитала в ценных бумагах. У них не возникало желания разделить полученное с кем-либо, по крайней мере, в степени большей, чем это абсолютно необходимо. Их представления сиюминутной политики, посредственное умение вести бухгалтерский учет и маниакальное стремление сокращать дефицит привели к такой налоговой политике, что «пузырь» сделался еще больше, а когда он лопнул, последствием стали тяжелые неурядицы.

Те, кто финансово преуспел в девяностые годы, настойчиво проталкивали снижение налогов, которые они должны были бы уплатить со своих новоиспеченных богатств. Они добивались снижения налогов на полученную ими огромную прибыль, в том числе на прибыль от фондовых опционов, которые руководители высшего ранга все чаще получали в качестве вознаграждения. Поскольку прирост от переоценки капитала облагался налогом еще ниже, чем дивиденды и другие формы дохода, инвесторы получали стимул помещать большую часть своих денег в высокотехнологичные компании. Последние прибыли никакой не имели, и дивиденды платить было не из чего. Поэтому они предлагали инвесторам не дивиденды, а курсовую разницу.

Такая концентрация внимания на сбалансировании бюджета и сокращении налогов в соответствии с желаниями имущих слоев населения (к этому стремились именно богатые, поскольку лишь крохи полученной выгоды доставались американцам с низким и средним достатком) не случайно возникла на фоне странной смеси плохого бухгалтерского учета и стремления к сиюминутному успеху.

В 1980 г. Рональд Рейган обещал сокращение налогов, которое должно было привести к увеличению налоговых поступлений. Это была настолько замечательная идея, что даже его собственный вице-президент Джордж Буш назвал ее «экономическим шаманством». Смысл новоявленной теории заключался в том, что при более низких налоговых ставках работники будут трудиться намного усерднее, множество новых людей пополнят ряды рабочей силы, сбережения станут скачкообразно увеличиваться, эффект подхода к экономике со стороны предложения [89]настолько увеличит доходы, что даже по более низким налоговым ставкам поступления в казну возрастут. В действительности уровень прироста сбережений оставался на удручающе низком уровне, наметилось даже их падение. Заметного роста числа рабочих мест также не наблюдалось. (Разумеется, были и те, кто был убежден тогда и остался при своем убеждении сейчас, что даже советники Рейгана не были адептами «экономического шаманства». Планы его окружения были иными. Искусственное создание бюджетного дефицита вынуждает сокращать расходы, и, как следствие, снижается роль государства в экономике. То есть их программа реализовывалась независимо от того, сработает ли эксперимент с сокращением налогов как предсказывалось или нет).

Падение бюджетных поступлений (относительно того, каким их уровень должен был быть в отсутствии снижения налоговых ставок), несопровождаемое снижением расходов {82} , стало причиной длительного десятилетнего бюджетного кризиса, на который в 1993 г. наконец-то обратил внимание Билл Клинтон {83} . Но, согласно аудиторам, работавшим с государственными документами, существовала одна область, в которой «экономическое шаманство» все же сработало, единственная область, в которой налоговые поступления могли увеличиваться при сокращении налоговых ставок.