Александр Проханов - Путин, в которого мы верили

Здесь развивается философия бессмертия и благоговения перед жизнью, сотворяются «новая земля и новое небо», происходит открытие нового вселенского человечества.

«Русская Победа» — есть неизбежная принадлежность нашей истории, делающая каждый исторический век «русским веком», ведущая нас через горести, поражения и невзгоды к ослепительному Божественному прозрению.

Суров и прекрасен лик Родины. Желтеют лютики на берегах синей Онеги. Пасутся в лугах три заповедных коня — красный, белый и черный. Сидит на пригорке ученый отрок, читает книгу Николая Федорова о воскрешении мертвых. Протрубит ангел с лицом Юрия Гагарина, и восстанут из могил все, кто жил до нас на земле. И князья Борис и Глеб, и Владимир Красное Солнышко, и Филипп Колычев, и протопоп Аввакум, и нищенка с паперти, и сталинградский пехотинец, и Стенька Разин, и Иосиф Сталин, и все наши прадеды, деды, отцы. Только либералу будет отказано в воскрешении. Рассеянный на безличные атомы, он будет носиться под воздействием магнитных полей в безжизненном вакууме, сдуваемый солнечным ветром, потихоньку утекая в «черную дыру» мироздания. Здесь же, на цветущей земле, среди других народов и царств раскинется пышный цветущий рай России — Империи Света.

26.06.2001

Сохраняем целостность России — и обещаем японцам Курилы. Сдерживаем наплыв китайцев на Дальнем Востоке — и даем «подъемные» на выезд из Приморья последних русских. Твердим о неделимости Родины, но стоимость проезда отрезает Сибирь от Центра. Говорим о росте промышленности, но Чубайс обесточивает заводы. Ратуем за стабильность в обществе, но цены на бензин и на хлеб превращают человека в зверя. Поем о родной земле, но продаем ее иностранцам.

Ищем деньги на строительство ракет и подводных лодок, но миллиарды утекают на Запад.

Маршируем под красным флагом, но народ загоняем в ночлежки. Поем могучий гимн СССР, но чувствуем себя гражданами Руанды. Произносим патриотические речи, но культурой руководит русофоб. Заселяем Москву бакинцами, но слышим о жестокой русской империи. Не высыхают слезы на дивном лице Матвиенко, «оплакивающей жертвы холокоста», но семипроцентный рост валового продукта связан с производством русских гробов.

Путин похож на человека, в котором Греф борется с Дзержинским. Вырвет у себя глаз — и тут же вставит обратно. Отрубит руку по локоть — и тут же приклеит. Вспорет себе живот самурайским кинжалом — и тут же зашьет сапожной иглой. Путин стоит на месте со скоростью тысячу километров в час. Вместе с ним охваченная идиотизмом выборов, обдираемая, как липка, реформами стоит на месте Россия. Смотрит, как удаляются от нее в будущее осмысленные, организованные страны, присылая в наш неолит своих археологов.

Одним из таких археологов является «тихий американец» Томас Грехэм, по-своему очаровательный и милый, чью референтную справку, написанную для Буша, мы опубликовали в прошлом номере «Завтра». Добытая с риском для жизни друзьями Эймса и Хансена, она, лишенная разноцветной слизи российских политологов типа Никонова или Караганова, показывает, что Америка не сомневается в скором распаде России, в переходе Калининграда к немцам, Северного Кавказа к туркам, Сахалина и Курил к японцам, а Сибири под протекторат США. Она, не без сожаления, констатирует отсутствие политической воли у Путина, мел котра вчатость и дряблость российских элит, бесперспективность нынешней российской политики.

Если на эту угрозу не реагируют в Кремле, то либо там засели самодовольные слепыши, как это было в кабинетах ЦК, когда от землетрясения уже тряслась в графинах вода, а они все еще писали брошюры о хозрасчете. Либо там сидят умные разрушители, спокойно управляющие уничтожением страны, ненавидимой ими ненавистью Гайдара, Чубайса и Коха.

Что может разбудить Путина, эту спящую царевну, лежащую в хрустальном гробу ельцинизма? Быть может, поцелуй талиба, пришедшего с гранатометом в Москву? Или пожар Кремля, возникший от неосторожного обращения Волошина с кипятильником? Или заморозки, подобравшиеся из Артема к кабинету с двуглавым орлом, на котором печально повисли сосульки? Или паводок, когда вышедший из берегов Енисей затопит Садовое кольцо и президентский кортеж пересядет с «мерседесов» на катера, — с воем сирен, с блеском мигалок, расплескивая воду, промчится по волнам в Троицкие ворота, и постовой на надувном плотике отсалютует веслом? Или одновременный взрыв всех нефтепроводов и канализационных труб, падение всех мостов и самолетов, сход с рельсов всех поездов, когда в багровом зареве, черный и огромный, словно Кинг-Конг, побредет по России Шойгу, пробираясь сквозь завалы и руины, неся на плече отопительную батарею?