Александр Проханов - Путин, в которого мы верили

Как только власть создаст свою службу информации, перестанут тонуть подводные лодки и гореть телевизионные вышки. Перестанут умирать дети и осыпаться позолота с кремлевских соборов. Мы увидим другую страну. Не ту, которую показывает нам губастенькая Зайцева, заглядывая в золотые клозеты богачей. И не ту, которую подсовывает нам влажный от профессионального рвения Лобков, демонстрируя, как злой волшебник А. Яковлев выращивает на своей даче анчар и смазывает им стрелы. Мы увидим страну, мучительно выбирающуюся из-под глыб ельцинизма. Услышим ее писателей, философов, правдолюбцев. Увидим родные лица, родные пейзажи. Возликуем и восплачем от звуков любимых стихов и песен. Преодолеем уныние, страшное опустошение душ, раскол, на который нас обрекли враги. А Новодворскую, с ее мазохизмом и неистребимой любовью поправлять бюстгальтер перед телекамерой, мы попросим спеть под клавесин «Доктрину информационной безопасности», которая, положенная на музыку Шнитке, вполне может сгодиться в день закрытия московской редакции радио «Свобода».

03.10.2000

Грохот двух катастроф, оглушивших Россию, — потопление «Курска» и пожар телевышки — начинает стихать, и вновь обыватель с облегчением слушает лепет жизни, белиберду передач, бодрые обещания министров. Сквозь эстрадные песенки, рекламный вздор, веселую пошлость затейников не улавливает угрюмые, едва различимые скрежеты новых катастроф и крушений.

К желтым водам Амударьи вышли талибы, неся на плечах гранатометы и «безоткатки», таинственное племя, бессчетно рождающееся в предгорьях Гиндукуша, как библейские народы Гога и Магога. Грозно, задумчиво взирают на оазисы Ферганы, хлебные житницы Казахстана, плодородные долины Кавказа, тучные земли Татарии.

На Балканах добивают Милошевича. Сербы примирились с потерей Косова, с отпадением Черногории. Раздавленные бомбардировками, обманутые Россией, склонили выю перед Олбрайт, морскими пехотинцами 6-го флота. Выбирают себе проамериканского президента, которому Сербская Православная церковь шлет свои поздравления. Дивизии НАТО смыкают фронт от Балтики до Адриатики, смеются над русскими десантниками в Приштине.

В России облетают золотые леса, замерзают пруды, Чубайс отключает электричество в детских домах и ракетных шахтах. Цены на бензин поставили олимпийский рекорд по прыжкам в высоту. Квартплата приближается к цене похорон. Хлеб стоит столько же, сколько стоила при коммунистах осетрина. Лекарства доступны миллионерам, которые пересаживают домашним собачкам органы русских детишек. В глазах кубанского хлебороба, ивановской ткачихи, офицера подводного флота все чаще вспыхивает фиолетовым огоньком ненависть. Слышит ли Путин, как в глубине под кремлевскую стену прорубают потаенную штольню, закатывают бочки с порохом, кладут пороховой шнур, ставят горящую свечу? Откликается ли русская власть на грозные, идущие из преисподней сигналы?

Она посылает Ястржембского к талибам упрашивать их прекратить наступление на Среднюю Азию, готова порвать с Ахмад Шахом Масудом, и при этом объявляет о сокращении армии до размеров комендантского взвода. Она посылает Игоря Иванова, отмеченного жарким поцелуем Олбрайт, к Милошевичу с целью уговорить последнего добровольно явиться в Гаагу, и при этом тормозит Союз с Белоруссией, последним своим союзником. Эта загадочная кремлевская власть продолжает твердить о державности, но позволяет Грефу и Кудрину разбойничать в экономике, запускает в пустую казну Починка, который мечется, как голодная мышь по сусекам.

Аппетитная булка, показанная Путиным народу, оказалась талантливо разрисованным муляжом, и народ угрюмо жует эту вязкую целлюлозу, выплевывая цветные ошметки. Офицеры госбезопасности и победные генералы чеченской войны, которых Путин привел в политику, надеясь с их помощью сломить олигархов, эта «преторианская гвардия» споткнулась о Березовского и Гусинского, смехотворно помахивает повестками в суд, вызывая едкие насмешки Марка Дейча, потирающего ручки в древних цыпках. Почему Путин, обладая сталинскими полномочиями, добившись симпатии общества, топчется на месте, трагически растрачивая запас национального доверия, боясь разорвать с преступными кланами, с предательскими сословиями, с актерами-содомитами, экономистами-шпионами, энергетиками-людоедами, журналистами-русофобами? В чем его несвобода и тайна? Почему он кажется врагом себе самому?