Инна Соболева: Победить Наполеона. Отечественная война 1812 года

Он (единственный!) собирался отречься от реальной власти. И в юности, и в последние годы. Его злополучная поездка из Таганрога в Крым как раз и была связана с этой мечтой: он купил у графа Александра Григорьевича Кушелева-Безбородко Ореанду, изумительной красоты место на берегу моря недалеко от Ялты. «Здесь природа и картины её совершенно оригинальные… есть ли живописное место, которое бы так привлекало дикостью своею, как это: грозные виды, удивляющие вас странною игрою природы, встречаются в Альпах, на Кавказе, на Севере и Юге, но там вы удивляетесь грозной дикости, здесь, напротив, прельщаетесь ею, и какое-то тихое, отрадное спокойствие льётся на душу вашу».

Незадолго до того, как выбрать желанное место для приватной жизни, он сказал: «Я скоро переселюсь в Крым. Буду жить частным человеком. Я отслужил двадцать пять лет, и солдату в этот срок дают отставку». Возможно, он наконец решился…

Мне кажется, эта покупка – самое убедительное свидетельство, что Александр действительно скончался в Таганроге. Слишком расходится его «превращение» в Феодора Козьмича не только с тем, о чем он мечтал, но с тем, к чему предпринял вполне реальные шаги. Разумеется, он мог передумать, мог решить воспользоваться болезнью…

Последние два месяца и девятнадцать дней его жизни вместили многое: и умиротворение, и надежду, и страдания.

1 сентября 1825 года Александр выехал в Таганрог, чтобы подготовить всё к приезду больной жены, – поступил так, как должно поступить любящему мужу. Странным было только одно: его прощанье с Петербургом. Он уезжал из столицы часто и надолго, и всем было известно: перед отъездом всегда служит в Александро-Невской лавре молебны в присутствии близких людей. На этот раз император приехал в лавру далеко за полночь, один. У входа его встретили митрополит Серафим, архимандрит и братия. Император принял благословение митрополита и сопровождаемый монахами вошел в собор. Началась служба. Государь стоял перед ракой с мощами святого князя Александра Невского. «Когда наступило время чтения Святого Евангелия, – пишет Николай Карлович Шильдер, – император, приблизившись к митрополиту, сказал: “Положите мне Евангелие на голову” – и с сими словами стал на колени под Евангелие».

Уезжал Александр из лавры в слезах. Прощаясь, попросил митрополита и монахов: «Помолитесь обо мне и жене моей». До самых ворот ехал с непокрытой головой, часто оборачивался, кланялся и крестился. Потом говорили, будто он предчувствовал, что прощается и с лаврой, и со столицей навсегда…

14 сентября царь был уже в Таганроге. Через девять дней туда приехала Елизавета Алексеевна. Я уже писала, как счастливы, как покойны были они в этом своём уединении.

20 октября Александр отправился в Крым. 27 октября на пути из Балаклавы в Георгиевский монастырь он простудился (ехал верхом в одном мундире при сыром, пронизывающем ветре). 5 ноября возвратился в Таганрог уже больным. Через два дня болезнь обострилась. В Петербург (вдовствующей императрице Марии Фёдоровне) и в Варшаву (великому князю Константину Павловичу) были отправлены тревожные бюллетени о состоянии здоровья императора.

В это время в Таганрог явился с доносом на Южное тайное общество начальник южных военных поселений, возглавлявший попутно и систему политического сыска на юге России, граф Иван Осипович Витт. Генерал назвал имена заговорщиков, особенно подчеркнув опасность полковника Пестеля. О том, как отнёсся к доносу больной государь, мнения расходятся.

Одни источники утверждают, что 10 ноября он отдал приказ арестовать выявленных членов тайной организации, и это было его последнее распоряжение. Исполнял его генерал Дибич, ставленник Аракчеева, отличавшийся непомерным честолюбием и склонностью к интригам. Именно он сменил на посту начальника Главного штаба князя Петра Михайловича Волконского, известного как личным мужеством, так и приверженностью суворовским методам обучения войск. Но Волконский смел «своё суждение иметь», а потому был неугоден Аракчееву. Притом что Пётр Михайлович был давним и близким другом императора, тот согласился сместить его с должности, которую князь исполнял безукоризненно. Как ни странно, на личных отношениях это не сказалось. Александр не только пригласил Волконского с собой в Таганрог, но и предлагал ему не разлучаться после того, как он, император, наконец удалится в приватную жизнь.

Другие пишут, что, получив доносы о существовании как Северного, так и Южного обществ, Александр приказал ограничиться наблюдением за их членами, не прибегая к арестам, во всяком случае – немедленным. Подтверждением этому служат слова Елизаветы Алексеевны, хорошо знавшей своего мужа: «Его, напротив, мучило более всего то, что он вынужден будет наказывать тех людей, мысли которых он вполне разделял в молодости».