Инна Соболева - Победить Наполеона. Отечественная война 1812 года

Через сто пятьдесят семь лет после смерти изгнанника, в 1978 году, доктор Форсхувуд опубликовал своё профессиональное заключение: Наполеон пал жертвой отравления мышьяком. Его выводы полностью совпали с мнениями Мори и Вайдера. Расходятся они лишь в одном: Форсхувуд убеждён, что Монтолон действовал в интересах Бурбонов. Ни для кого живой Наполеон не был так опасен, как для них. К тому же в биографии Монтолона есть любопытная подробность: после первого отречения Наполеона он был в числе первых, кто бросился предлагать свои услуги Людовику XVIII, но после возвращения с Эльбы снова переметнулся к Наполеону. Вполне можно предположить, что сделал он это по указанию Бурбонов: им необходимо было иметь своего человека в окружении врага. Разумеется, это только предположения. Но то, что убийца – граф де Монтолон (независимо от мотивов), сомнений уже не вызывает.

Но кто бы ни направлял руку убийцы, англичане или Бурбоны, слова Наполеона, сказанные за несколько дней до смерти, обращены и к тем, и к другим: «Я оставляю в наследство всем царствующим домам ужас и позор последних дней моей жизни!»

Российский император Александр Павлович был ослепительным красавцем, умевшим быть (когда хотел) покоряюще обаятельным. Он легко пленял женские сердца. Среди его возлюбленных были дамы, как известно, весьма достойные. Он расставался с ними легко и отдавался новому увлечению. Казалось, он старается доказать, что неотразим. Кому доказывал? Думается, себе.

Усомниться в своей мужской привлекательности его заставила красавица, которую он не сумел завоевать, – его собственная законная жена. Её девичья влюбленность в юного великого князя быстро сменилась чувством дружеским, нежным, но лишенным страсти и того любовного преклонения, без которого нет счастливого брака. Его сердце было уязвлено навсегда. И чем больше он искал утешения на стороне, тем холоднее, насмешливее становилась неприступная красавица. Хотя, судя по тому, как будут развиваться события дальше, она мечтала вернуть прошлое. Но, гордая, таила от всех, прежде всего от него, эту мечту.

Их отношения развивались причудливо и странно. О том, как они начинались, я уже рассказывала. Потом, после смерти Екатерины, началось время всевластия Павла Петровича – время всеобщей подозрительности. Но именно это самое мрачное по внешним обстоятельствам время стало самым счастливым в отношениях между Елизаветой и Александром. В мае 1798 года Елизавета родила дочь. Назвали Марией.

В честь бабушки. Отец настоял? Или юная мать попыталась наладить отношения со свекровью?

О том, что случилось вскоре, рассказала графиня Варвара Николаевна Головина, бывшая любимая фрейлина Екатерины Великой, преданный друг Елизаветы: «В Павловске императрица приказала Елисавете прислать ребёнка ей, хотя девочке было всего три месяца, а от дома великого князя до дворца было довольно далеко…

Граф Растопчин и Кушелев находились рядом с кабинетом государя, когда мимо них прошла императрица с маленькой великой княжной на руках. Она сказала им: “Не правда ли, какой прелестный ребёнок?” – и прошла в кабинет государя. Через четверть часа она вышла оттуда скорым шагом, а затем Кутайсов от имени государя позвал Ростопчина в кабинет, говоря ему по-русски: “Господи, и зачем только эта несчастная женщина ходит расстраивать его своими сплетнями!”

Ростопчин вошел к государю и застал его в состоянии полного бешенства: “Идите, сударь, и немедленно напишите приказ о ссылке Чарторыйского в Сибирский полк. Жена сейчас раскрыла мне глаза на мнимого ребёнка моего сына!” Императрица обратила внимание императора на то, что малютка великая княжна была темноволосой, в то время как Александр и Елисавета были блондинами».

Темноволосым был Адам Чарторыйский (о том, что у него роман с великой княгиней, во дворе не говорил только ленивый, но самые скрупулёзные исторические исследования великого князя Николая Михайловича убедительно доказали: да, он любил её, да, она относилась к нему с нежностью, но ни она мужу, ни он не изменяли). Тем не менее пан Адам поплатился. Похоже, исключительно за цвет своих волос. Правда, Фёдор Васильевич Растопчин, человек не робкого десятка, отказался писать приказ, защищая честь великой княгини. Благодаря заступничеству графа Чарторыйский оказался не в Сибири, а при дворе короля Сардинии. В качестве российского посланника.

Пройдёт много лет, и они встретятся на Венском конгрессе, том самом, где на долю русской императрицы выпало столько унижений. Пан Адам записал в дневнике: «Здесь я вижу её, сильно изменившуюся, но для меня всё ту же, и всё те же и её и мои чувства (они утратили прежний пыл, но всё ещё сильны, и мысль, что я не могу видеть её, причиняет мучительную боль). До сих пор я только один раз видел её. Был принят плохо и весь день несчастен… Снова чувство долга вынуждает нас… Она, как всегда, истинный ангел… Она моя первая и по-прежнему единственная любовь… Трагический исход её единственной неверности оскорбил некоторые самые деликатные чувства. Но это меня не оправдывает, ибо я простил от всего сердца, а она не прощения, но любви, понимания и обожания достойна».