Кирилл Танаев - Война и мир Дмитрия Медведева

Соединенные Штаты попробовали довести ситуацию с Косово до крайности, но история с броском в Приштину показала, что в общем, при наличии волевых решений со стороны российского руководства, сразу наступали действия. Командиры дивизий говорили: я из-за вас не собираюсь начинать третью мировую войну. Все начинали понимать, что не надо дергать медведя за шкуру. Существовали и гораздо более серьезные ограничения по проекции силы. Например, 11 сентября 2001 года. Довольно скоро выяснилось, что активное участие в финансировании мусульманских экстремистов в мире может привести к взрывам в Нью-Йорке и Вашингтоне. То, что за ними стояла королевская семья Саудовской Аравии, выяснилось не вчера, не в последних публикациях «Вашингтон пост», это было известно сразу. Тем не менее ни в каком бреду Соединенным Штатам не пришла мысль наводить порядок в Саудовской Аравии по аналогии с Афганистаном, вступать в конфликт с королевской семьей. Было понятно, что это приведет к глобальной катастрофе. Существовало понимание, что есть границы взаимоотношений с Ираном, США не допускают силового столкновения с ним даже своего союзника Израиля.

Подобных ограничений довольно много, и каждый раз, когда Америка подходила к грани использования военной силы и наступала калькуляция возможностей проекции силы на конкретный регион, на конкретную ситуацию, становилось понятно, что это невозможно.

Аналогичным образом строятся ограничения экономической мощи США, прежде всего – во взаимоотношениях с Китаем. Довольно быстро стала ясной взаимозависимость в отношениях с Китаем, и попытка давления на Китай в области ревальвации юаня быстро наткнулась на факт, что Китай вполне может нанести ответный удар попыткой изымания своих золотовалютных резервов из доллара. Еще один пример: США могли как угодно высказываться по поводу Чавеса, но прекрасно понимали, что применение какой-либо силы в Венесуэле, учитывая ее значение для энергобезопасности США, сильно затруднено.

Поэтому августовская война была не демонстрацией наличия многополярного мира – те, кто был реалистом, прекрасно понимали, что многополярный мир существовал, просто полюса были разновеликими. Скорее она продемонстрировала, что Россия реально является одним из полюсов этого мира, в чем у многих были сомнения.

Примеры, которые я привел, показывают, что проекция военной силы, экономической мощи, идейно-политического влияния, глобальная проекция испытывала огромное количество ограничений. И эти ограничения были видны еще в XX веке. Давайте вспомним Бейрут на границе XX и XXI веков, давайте вспомним Сомали. Каждый раз, когда Америка сталкивалась не с конвенциональными организациями, не с государственными структурами, каждый раз проявлялись ограничения использования ее силы.

Каждый раз, когда Америка реализовывала свои военные усилия, закон непредсказуемых последствий работал в полную силу. Америка вместо демократии в Ираке получила прямо противоположное явление. Все, кто реально оценивал перспективы развития ситуации в Ираке, понимают, что Америка своим разрушением секулярного иракского государства проложила дорогу усилению влияния Ирана в Ираке. Региональные шиитские лидеры получили возможность маневрировать между шиитским правительством в Багдаде и шиитскими влиятельными силами в Иране. И шиитские лидеры Ирака теперь вынуждены считаться с резко возросшим влиянием Ирана. Аналогичным образом это происходит с суннитским треугольником, который вынужден, защищая свои интересы, обращаться к Саудовской Аравии, и она резко усилила свое влияние в суннитской общине в Ираке. То же самое происходит в Курдистане, где курды получили неизмеримо больше автономии, чем они могли мечтать в период суннитского доминирования в Ираке.

Какой однополярный мир?! Там Америка и Запад получили много головной боли на десятилетия. Вопрос в том, как будет проходить наращивание иранского влияния в Ираке, не приведет ли это к развалу иракского государства и к получению еще большего контроля над нефтяными ресурсами со стороны Ирана? Это предмет длительной и малоперспективной борьбы со стороны тех, кто хочет ограничения радикального исламского влияния. Единственная надежда, что в Иране что-нибудь взорвется внутри. Хотя сценарии, которые могут возникнуть в этом случае, ничего, кроме ночных кошмаров, не навевают.

Россия, продемонстрировав основательность своих претензий на роль одного из центров, полюсов многополярного мира, заставила задуматься о том, что проекция глобальной силы является мифом.