Яков Рабкин - Что такое государство Израиль?

Примеров политической манипуляции памятью о нацистском геноциде немало. Только желанием дискредитировать палестинских лидеров можно объяснить то, что в «Энциклопедии Катастрофы», опубликованной в Израиле, больше внимания уделено палестинцу Амину аль-Хусейни (1893–1974) – довольно мелкому коллаборационисту нацистов, – нежели Гиммлеру, Геббельсу и Герингу [290]. И это далеко не единственный случай правки истории геноцида в политических интересах. Катастрофа, постигшая европейское еврейство, не только оправдывает существование Израиля. Она оказалась эффективным рычагом добывания разного рода помощи Израилю. Как заявляет один израильский политик: «Даже лучшие друзья евреев не предложили никакой существенной помощи европейскому еврейству и отвернулись от дымящих труб лагерей уничтожения… поэтому весь свободный мир, особенно сегодня, должен продемонстрировать свое раскаяние… предоставляя Израилю дипломатическую, оборонную и экономическую помощь» [291]. Эта цитата, взятая не из полемического источника, а из политического анализа, проведенного учеными, принадлежащими к лагерю национал-иудаизма, довольно показательна: идеологическое и политическое использование памяти геноцида (в том числе и манипуляция коллективным чувством вины) стало обыденностью.

Чувство вины европейцев за нацистский период истории позволило Государству Израиль получить значительные репарации от Германии, а позже и от других стран. Израиль стал законным «наследником» миллионов уничтоженных евреев, хотя сами они никогда его таковым не считали и считать не могли.

Ссылки на геноцид евреев Европы служат для отражения критики Израиля и возбуждения сочувствия к по-прежнему «окруженным врагами» евреям Израиля, представляющего себя душеприказчиком шести миллионов уничтоженных в Европе. Однако такие доводы постепенно утрачивают силу. Поколение, пережившее войну, более не стоит у власти в Европе. Все чаще слышится ропот, что Израиль злоупотребляет памятью геноцида. Израильский писатель Амос Оз осуждает профанацию памяти шести миллионов человек с немалой долей сарказма:

«Наши страдания дали нам свидетельство о неприкосновенности – своего рода моральный карт-бланш. После всего, что грязные гои сделали с нами, никто из них не может читать нам мораль. Мы же, со своей стороны, можем делать все что хотим, потому что были жертвами и так много пережили. Став жертвой, мы остаемся ею навсегда, а статус жертвы предоставляет его обладателю моральную индульгенцию» [292].

Израильские политологи опасаются, что злоупотребление памятью о геноциде может породить поведение, которое оттолкнет от Израиля даже его союзников: «Ссылки на священную память о геноциде… позволяют объяснить поведение Израиля, которое кажется иррациональным не только многим его друзьям, но и некоторым гражданам» [293]. Для наглядности стоит привести цитату из письма, отправленного премьер-министром Менахемом Бегином президенту США Рональду Рейгану во время израильского вторжения в Ливан в 1982 году. Бегин писал, что ощущает себя человеком, ведущим «бесстрашную армию на Берлин, чтобы уничтожить Гитлера в его бункере» [294]. С точки зрения некоторых сионистов, иранский президент, палестинцы, да и мусульмане вообще – это «новые нацисты». Забывая о решающей роли советской армии в победе над нацизмом, многие американцы считают США силами добра, которые победили во Второй мировой войне и освободили евреев от нацистской угрозы. «С тех пор США и Израиль едины в необходимости найти нового Гитлера и уничтожить его» [295].

Израильские политики используют трагедию европейского еврейства без зазрения совести. Так, накануне убийства Ицхака Рабина (1922–1995) сторонником национал-иудаизма в стране распространялись смонтированные изображения премьер-министра в форме СС. Односторонняя эвакуация поселений из сектора Газа, объявленная премьер-министром Ариэлем Шароном в 2005 году, вызвала настоящий вал сравнений с нацистским геноцидом. Противники эвакуации называли ее «депортацией», попыткой создать пространство «jüdenrein» («очищенное от евреев»), а вдобавок раздавали листовки с надписью «Шарон = Гитлер». С другой стороны, философ Йешаягу Лейбович говорил о возникновении «иудеонацистской» идеологии среди поселенцев на занятых Израилем в 1967 году территориях, [296]а также назвал нацистским решение Верховного суда Израиля разрешить в отдельных случаях пытки заключенных. [297]

Однако в целом набожные евреи, к которым относился и профессор Лейбович, видят нацистский геноцид в Европе в рамках своей многовековой традиции. Всякий раз, когда евреев постигает беда, они мысленно обращаются к трагедии разрушения Иерусалимского Храма и именно сквозь призму этого события воспринимают все прочие трагедии, выпавшие на долю евреев. Традиционное высказывание «Все в руках Небес, кроме страха перед Небесами» означает, что каждое человеческое существо наделено свободой воли. Однако неправильное использование этого дара может вызвать гнев Бога. Часто проводят различие между трагедией, посланной Богом (например, разрушение Содома и Гоморры), и несчастьем, произошедшим вследствие устранения Божественного Провидения. Когда наказывает непосредственно Всевышний, кара постигает лишь виновных; но когда Он устраняется («прячет лик Свой»), и орудием наказания становятся люди, могут пострадать и невинные. В Талмуде есть следующее предупреждение: «Когда дается Разрушителю дозволение [наказывать], он не различает между праведниками и злодеями» [298]. Там же сказано об ответственности евреев друг за друга: Бог может покарать одного еврея за преступления другого [299].