Внутренний СССР - О текущем моменте №11(47)

Что касается неготовности РСДРП в августе 1917 г. к тому, чтобы стать высокопрофессиональной управленчески состоятельной партией государственной власти , то в материалах Концепции общественной безопасности эта тема разсмотрена в § 8 главы 5 работы ВП СССР “Разгерметизация” «Троцкизм-“ленинизм” берёт “власть”» [8]. Ныне эта работа представляет не только общеисторический интерес, но сохраняет практическую значимость для тех, кто желает осмысленно выработать своё отношение как к самому марксизму во всех его модификациях, так и ко всем марксистским партиям наших дней, а также и для тех, кто действительно намеревается стать партией власти или иным субъектом политики.

Вопрос же о состоятельности “Единой России” и других политических партий “Россионии” в качестве государственно властных партий носит несколько иной характер.

3. Дело в том, что все политические партии России не отличаются друг от друга по характеру того высшего социологического и экономического образования, которое получили их рядовые члены и их руководство, подчас ещё в советскую эпоху.

И все они едины в том, что никто из их представителей не выступает с критикой социологического и экономического образованиякак того, которое они получили в прошлом, так и того, которое ныне насаждается в “Россионии”.

Иными словами, если нет критики системы представлений о жизни и хозяйстве общества, сформированной в процессе получения образования, то полученное образование расценивается его носителями как адекватное жизни.

Поэтому:

В случае необходимости решения каких-либо проблем — они их будут решать на основе полученного образования. А если полученное образование в чём-то неадекватно или изначально не предназначено для решения такого рода проблем, то проблемы не могут быть выявлены или разрешены на основе этого образования. Для этого необходимо содержательно иное образование.

Это обстоятельство заставляет обратиться к истокам вопроса о науке и образовании в России. В уже разсматривавшихся письмах К.Н.Леонтьева (1831 — 1891) В.С.Соловьёву (1853 — 1900) по поводу своих недоразумений с П.Е.Астафьевым (1846 — 1893) [9], К.Н.Леонтьев признаёт:

«Вера у нас греческая издавна; государственность со времени Петра почти немецкая (см. жалобы славянофилов); общественность французская; наука — до сих пор общеевропейского духа. Своего остаётся у нас почти только — один национальный темперамент, чисто психический строй; да и тот действительно резок только у настоящих великороссов, со всеми их пороками и достоинствами. И малороссы, и белорусы — со стороны „натуры“, со стороны личных характеров гораздо менее выразительны» (Письмо 9).

Наука и образование неразрывны в культуре всякого общества, и наука в этом симбиозе первенствует. Т.е. если наука в России — общеевропейская, то и образование — на основе общеевропейской науки, если и не общеевропейское, то, как минимум, — псевдоевропейское. Характеристику тем, кто стал жертвой этого образования, дал историк В.О.Ключевский: “Русский культурный человек — дурак, набитый отбросами чужого мышления” — это одно из ранних прямых указаний на неадекватность науки и образования в России жизни как таковой.

Будь наука и образование тех лет адекватны жизни, то в России были бы невозможны революции начала ХХ века: все проблемы общественного развития были бы выявлены и своевременно разрешены в ходе реформ, проводимых государством при поддержке общества.

Со времён К.Н.Леонтьева и В.О.Ключевского прошло много времени, и наука вместе с образованием (в том числе и в России — СССР) не стояли на месте. Главное, чего они достигли к настоящему времени, — это то, что:

· если науку вплоть до начала ХХ века делали большей частью единолично выдающиеся учёные, для которых главным смыслом научной деятельности был процесс познания,

· то со второй половины ХХ века науку делают корпорации «научных работников», для которых главное — корпоративная дисциплина, вследствие чего познание может осуществляться ими только в тех пределах, в которых наука и научные достижения не мешают власти держателей корпоративной дисциплины и их кураторов.

«Общепризнано, что никакая наука не может развиваться и преуспевать без борьбы мнений, без свободы критики. Но это общепризнанное правило игнорировалось и попиралось самым бесцеремонным образом. Создалась замкнутая группа непогрешимых руководителей, которая, обезопасив себя от всякой возможной критики, стала самовольничать и бесчинствовать».