Дмитрий Соколов - Лечебное дело zyablikova

Я же был пытлив, дотошен и вежлив, зациклен на стремлении самому всё понять, всё проанализировать и стать, в конце концов, не просто хорошим травматологом, а самым лучшим не только из существующих, но и всех теоретически возможных. Глубинка в этом смысле для молодого специалиста становилась просто Клондайком в его становлении, так как ни одна кафедра, никакое НИИ не даст тебе и 1\10 того, что ты зачерпнёшь в этих недрах. Я и черпал обеими руками. Мой чисто познавательный интерес к "данному случаю", от проявления которого я не мог удержаться, дебилы принимали за интерес к их собственной, трижды никчёмной, персоне. Все они уже знали, что при словах "доктор, у меня вот тут болит" я немедленно начну расшибаться в лепёшку – где болит? как болит? когда болит? давно болит? насколько сильно болит? когда не болит? от чего проходит? и т.д.

Натурально, пациенты повалили, как воды седого Днепра через плотину ДнепроГЭСа… причём, в основном, валили ко мне те, кто остался недоволен лечением обоих местных травматологических корифеев, или был вообще не согласен с их диагнозом. Много было и личных обид "на такое отношение", так как старшие товарищи, когда им сразу не "совали в карман", произносили задумчиво "надождать", откровенно саботируя интересы пациента и всячески хамя ему и родственникам. А наш советский человек "дать врачу" мог только "в морду"! Потом, "созрев", давали, конечно, хоть и с огромной неохотой, ставя себе это в невероятную заслугу и немедленно раструбливая на всех углах – да я этому дал аж 400 рублей! А тому 250! В смысле, вот я какой барин… Поэтому, идя на приём, все больные были уверены, что делают мне огромное одолжение, так как я был "ещё молодой"! Не в смысле – ходил по траве, босы ноги мочил… а в смысле, по-комсомольски относился к простому трудящемуся, профессионально, бескорыстно и "с душой".

Поэтому и сидели у меня под дверью "до упора", уверенные, что приму, приму как миленький и никуда я, …ь, не денусь. Разумеется, любая моя попытка "качнуть права" воспринималась больными крайне болезненно – как "ещё молодой", я никаких таких "прав" не мог иметь в "их" городе! Ишь, приехал тут!

"Тут" (впрочем, как и везде, где мне доводилось работать) царила местечковость, добавляющая свою щепоть жгучего перчика в и без того сборную солянку предельно мутных отношений "врач-больной".

Напоминаю, что, хоть я и получал раз в месяц 212 рублей 50 копеек (на 0.5+0.5 ставки, на которые был оформлен, без дежурств), я получал их стабильно – таков был "тариф на ставку" в медсанчастях бывшего 3-го ГУ МЗ СССР. Стабильно, в смысле, независимо от количества принятых, пролеченных, спасённых, выписанных, прооперированных больных, так как мне платили только за "часы". Поэтому принимать кого-то в своё личное время мне, несмотря на мои молодость, красоту и комсомольский билет, совсем не улыбалось. К тому же, личного времени у меня и не было – с одних 0.5 ставки я тут же перебегал на другие 0.5 ставки, и тратя своё время на одних пациентов, я отнимал его у других.

Выход, наконец, сыскался – я, дождавшись окончания приёма, мигал медсестре и уходил через гипсовую в "бытовку", в которой хранились (пылились) бумаги, костыли, шины, коробки с гипсовыми бинтами, ампулами с просроченным кетгутом и многое другое. В этой же бытовке мы снимали верхнюю одежду и переодевались. Из бытовки отдельная дверь выводила сразу на лестничную клетку, в стороне от очереди, и, если не ехать с 6-го этажа на лифте, а сыпануть вниз по ступенькам 25-летними ногами… а тут и вестибюль, и выход на улицу, на улицу, кого? угадайте с трёх разконечно, Строителей! главную улицу нашего городка… то в считанные секунды я полностью исчезал… испарялся… аннигилировал… из пределов данного лечебно-профилактического учреждения!

Так что очередь ничего не подозревала, пока "следующий" не входил в кабинет со "Здравствуйте, доктор!!! у меня вот тут болит" и огорчался до невозможности, вдруг увидев мой пустующий стул и утомлённую медсестру, бесстрастно информирующую его о том, что

– Доктор уже ушёл.

– Как "ушёл"?!

– Приём закончил и ушёл.

– Как "закончил"?! А я к нему три часа сижу! И ещё там четверо, за мной…

Врал, конечно, как сивый мерин. Полчаса назад под дверью вообще никого не было, а у этого ещё пивная пена с усов не успела обсохнуть (рядом с поликлиникой располагался "гадючник", или, по новому, "сосок"). Но уличать больных было не только бесполезным, но и опасным занятием. Поэтому "очковая" Надежда (это была серьёзная, воспитанная, принципиальная девушка в очках) ничего на это не отвечала. Услышав, как хлопнула за мной дверь бытовки, она просто вставала из-за стола, включала в кабинете ультрафиолетовую лампу и принималась сортировать и мыть инструменты в перевязочной. Огорчённому до невозможности оставалось только понурить голову и выйти вон, огорчив до невозможности "ещё четверых"… или уже пятерых, так как подходили непрерывно…