Владимир Мойсеенко - Записки врача. С серьёзными основами акупунктуры и вступлением к гомеопатии

Так уж складывается у меня в жизни, что прежде чем решиться на что-то большее, я беру в руки малую его часть, а затем дело доходит и до самой цели. Так я когда-то увидел в магазине «Мелодия» небольшую гибкую пластинку Шарля Азнавура. И я купил её, хотя проигрывателя у меня не было, а Азнавур мне нравился. Купив пластинку, я вскоре купил и проигрыватель. А купив проигрыватель, я через некоторое время купил усилитель и колонки. Так же было с кассетным магнитофоном: вначале я купил записи на кассете, а уж потом и сам магнитофон. Так же было и с видеомагнитофоном и т. д.

И вот я стоял в магазине букинистической литературы и перелистывал страницы одного из томов. На фотографии был изображён человек из металла. И по всему телу его можно было различить мелкие точки. Статья, которую я начал читать, рассказывала о древнем методе лечения с помощью иглотерапии, о неких активных точках тела, воздействуя на которые можно лечить внутренние органы. Что-то ёкнуло внутри меня, и желание узнать больше об этом методе и о человеке вообще породило некий внутренний зуд, который не мог уже успокоиться и требовал делать что-то, некие шаги в этом направлении. Как сказал Лао Цзы, путь в тысячу ли начинается с первого шага. И я сделал этот шаг. Я купил медицинскую энциклопедию.

Мама сделала круглые глаза, когда увидела меня со всеми этими книгами. Её глаза ещё больше округлились, когда я сказал, что это медицинская энциклопедия и я подумываю (это было специально смягчённое выражение), не забрать ли мне документы из политеха и не поступить ли в медицинский институт. Тут мама села, схватилась за сердце и пролепетала:

– Вовочка, если ты заберёшь документы из политехнического института, ты сведёшь меня в могилу. Ты же знаешь, как это сложно – поступить в медицинский! Ты знаешь, какой там конкурс? Ты окажешься за бортом жизни, а я на кладбище, потому что я этого не переживу.

Чтобы не свести маму в могилу, я ещё некоторое время продолжал учиться в политехе, сидел над чертежами, зубрил политехнические науки, сдавал экзамены. Я уже всерьёз подумывал пойти в деканат политеха за документами. Но тут, в начале 1974 года, умерла от воспаления лёгких моя горячо любимая бабушка Аня, мамина мама. Ей было 86 лет, и она была при этом человеком активным. Готовила пищу, ходила в магазин за продуктами, читала, вязала, ходила по временам в церковь. Ходила в церковь лишь по большим праздникам, поскольку говаривала: «Чем ближе к церкви, тем дальше от бога». Она молилась дома обо всех нас, о нашем здравии и о тех, кто уже ушёл из этого мира. Она научила меня молитвам «Отче наш» и «Богородице Дево». Моя милая крохотулечка. В ней не было и 150 сантиметров роста. Нередко я брал её на руки и кружил с ней по комнате. «Пусти, уронишь!» – кричала она. А я кружился с ней, с моим стареньким маленьким ангелом-хранителем. «Я – великая труженица, – говорила она о себе. – Тружусь всю жизнь. Никак не отдохну. Отдохну уже на том свете». «Нет, бабулечка, – отвечал я ей, – ты никогда не умрёшь». – «Да что же, я бессмёртная?» – «Да, моё солнышко. Ты всегда будешь с нами». У неё было морщинистое лицо и жилистые руки с такой прозрачной кожей, что видны были все сосуды. Готовый экземпляр для изучения анатомии. И хотя она была уже старенькая, для мамы её смерть была, как и для всех нас, тяжёлым ударом. Мама хваталась за сердце, пила валерьянку, корвалол и валокордин. И я опять не пошёл забирать документы.

Так я дожил до третьего курса. Но внутренний зуд не покидал меня. К осени 1974 года я окончательно созрел. Мочи моей не было более терпеть это несоответствие внутреннего позыва и необходимости следовать проторенной колеёй. Я забрал документы из политехнического и стал поступать в медицинский институт, куда поступить, по прогнозам моей матушки, было совсем нереально. Я не был таким уж идиотом на тот момент, чтобы не быть осведомлённым о том, что в мединститут поступают нередко дети врачей (у меня в семье, да и в роду, насколько я знал, врачей не было; и хотя родители работали экономистами в облфинотделе и райфинотделе, но звёзд с неба не хватали); дети профессуры как из мединститута, так и из других учебных заведений; дети директоров заводов; дети родителей, работающих в торговой сфере и имеющих доступ к дефициту; дети партийных руководителей, руководителей районных и областных Советов и пр. Но случалось поступать и очень настырным молодым людям и девушкам со стороны, либо просто явным отличникам и медалистам, блестяще окончившим школу, у которых с головой и с памятью было всё в порядке. Ничем таким я не обладал. Школу окончил в основном на четыре балла по большинству предметов. Поэтому, когда я забирал документы из политеха, на меня посмотрели с состраданием, как на блаженненького. Особенно когда я сказал, что собираюсь поступать в медицинский. «Не передумаете?» – спросила дама в очках. «Нет», – ответил я твёрдо. Она вздохнула: «Ну, может, ещё сможете восстановиться». И отдала документы.