Монти Лиман - Сафари по коже. Удивительная жизнь органа, который у всех на виду

Наш самый человеческий орган парадоксально является самым социальным именно потому, что он самый индивидуальный. Тот факт, что люди сознательно создают физическое выражение символов и идей на теле, весьма примечателен. Когда мы создаем что-то значимое и постоянное на коже, оно обретает огромную силу, заявляя, кто мы есть и кем мы хотим быть. Однажды я встретился с «воином-тигром» из народа нага в Северо-Восточной Индии, и он сказал, что татуировки – это единственное, чем он действительно владеет, поскольку из всего, что он создал, только они останутся с ним после смерти. Где кончается татуировка и начинается личность? Изменяя внешность, мы пытаемся каким-то образом преодолеть собственное естественное тело. В гомогенизированном мире, где сложно выделиться одеждой или косметикой, татуировка – это способ выразить свою внутреннюю сущность на поверхности.

В моей клинике сломался вентилятор. Для любящего холод британца, которому к тому же нельзя было снимать белый халат, плохо подходящий к танзанийской жаре, это был худший сценарий первого дня в Африке. Маленькая комната была пуста, не считая пробковой доски, покрытой картами препаратов и познавательными листовками о ВИЧ. Рядом со мной сидел Альберт, местный врач, мой учитель и переводчик. На противоположной стороне стола сидел Дани, склонив голову и упорно глядя на свои ботинки. Он был моим последним пациентом в этот день. У него был такой же рост и черты лица, как и у большинства молодых танзанийских мужчин, но было очевидно, что он – альбинос. Его белая кожа выглядела нежной, почти прозрачной, а голову венчала корона из соломенного цвета волос. Альбинизм вызван генетической мутацией, и в Танзании это состояние встречается чаще, чем в любой другой стране мира. Мутации отключают выработку черного пигмента кожи, меланина. Из-за отсутствия этого защитного покрытия каждый альбинос обречен всю жизнь избегать солнца и бояться развития рака кожи. Я взял дерматоскоп и проверил белоснежную кожу Дани на признаки рака. Если я что-нибудь найду, я могу удалить это с помощью жидкого азота или направить его на операцию. Дани отвечал на мои вопросы о предыдущих случаях рака с минимумом интереса, и по ходу приема стало понятно, что физический аспект болезни волнует Дани меньше всего. С раскрытием его истории я узнал, что, хотя солнечный свет был для него пыткой, он стал незначительным по сравнению со страхом перед близким человеком.

Дани ребенком спасли из его деревни после того, как его дядя пытался его похитить и убить. Всю последующую жизнь он провел в закрытой школе с высокими стенами, созданной, чтобы защитить детей-альбиносов от их собственной родни. Сейчас, покинув относительно безопасную школу, он оказался не слишком готов к абсолютно враждебному миру. Альбиносов в Танзании долго называли zeru (с суахили – «призрак») или nguruwe (свинья), но масштабы убийств и нанесения увечий таким людям стали известны совсем недавно. Жадность шаманов и бедность сельского населения привела к уверенности, что части тела альбиносов приносят удачу благополучие и политическую власть. В числе других верований – убеждение, что альбиносы – это злые духи, призраки европейских колонизаторов или потомство от измены жены с белым человеком. Считается, что измельченные конечности детей-альбиносов лечат любую болезнь и за них требуют самую высокую цену. Полный набор частей тела альбиноса может стоить до 100000 долларов, поэтому понятно, почему знахари не останавливаются перед убийством.

Жестокая ирония в том, что альбиносы из-за отсутствия меланина и так живут не слишком долго. Дани рассказал, что женщинам и девочкам приходится еще тяжелее, ведь в некоторых местностях Танзании верят, что секс с альбиносом лечит СПИД. Сейчас юноша говорит, что больше не боится за свою жизнь, но выглядит он как человек, смирившийся с жизнью изгоя. Положение альбиносов в Восточной Африке – это не история, это тихий, но возрастающий гуманитарный кризис. Примерно подсчитано, что количество альбиносов, похищенных и убитых с 2000 года, составляет несколько сотен; африканский врач, с которым я работал в центре помощи альбиносам, убежден, что на самом деле их намного больше, и тайное убийство совершается за закрытыми дверями внутри семьи.