Ирина Якутенко - Вирус, который сломал планету. Почему SARS-CoV-2 такой особенный и что нам с ним делать

Более того, обычно первыми тестируют не молекулы, для которых есть данные только об экспериментах на клеточных культурах или на животных, а готовые лекарства. Такое сужение группы поиска позволяет еще больше сократить время в случае, если какой-то из препаратов окажется эффективным против новой болезни. Во-первых, для веществ, которые уже используются, получены все необходимые документы {36} 36 Хотя для использования лекарства не по прямому назначению ( off-label ) все же требуется получить определенные бумаги, но их количество — и время выдачи — ни в какое сравнение не идет с полноценным процессом выдачи разрешения с нуля. . Во-вторых (и это намного более важный фактор), для них известны предельно допустимые дозы: это означает, что не придется проводить длительные и дорогостоящие тесты на животных. И в-третьих, для таких препаратов уже подобраны и разработаны формы введения — таблетки, инъекции, спреи и так далее. Этот параметр кажется малосущественным, однако именно он зачастую определяет, появится то или иное вещество на рынке или нет. Нередко бывает, например, что профилактическое лекарство или средство от досадной, но не слишком серьезной болезни возможно получить только в форме инъекции. В этом случае препарат, скорее всего, не будет выпущен, так как перспективы его использования туманны: мало кто согласится регулярно делать уколы, чтобы снизить риск болезни, которая у него, возможно, и так не разовьется, или избавиться, скажем, от насморка.

Людям, далеким от медицины, и многим СМИ все эти тонкости кажутся неважными, и они радостно перепощивают новости «Ученые обнаружили новое перспективное вещество для терапии COVID-19», сопровождая их комментариями в духе «Теперь мы наконец-то победим коронавирус». В реальности между обнаружением интересной молекулы и появлением лекарства годы и годы работы с очень призрачными шансами на успех. Ученые об этом прекрасно осведомлены, и как раз поэтому большинство групп, решивших временно отложить текущие проекты и заняться поиском лекарства от COVID-19, начали экстренно проверять уже существующие лекарства от других болезней — от ВИЧ до малярии. Несмотря на все приведенные выше соображения о рациональности такой стратегии, это все равно поиск под фонарем — и именно по этой причине большинство проверок ожидаемо закончились ничем.

Основная часть таких неудачных попыток известна только специалистам и людям, которые прицельно следят за результатами клинических испытаний. Но некоторые работы стали достоянием общественности благодаря тому, что у их авторов оказался незаурядный талант к самопрезентации. Самый громкий пример — история с исследованием гидроксихлорохина, древнего препарата для лечения малярии. Он был разработан, чтобы уничтожать не вирусы, а одноклеточных малярийных плазмодиев, живущих в эритроцитах. Но исследователи предположили, что у гидроксихлорохина может быть и противовирусный эффект за счет того, что это вещество нарушает ионный баланс клеток. Концентрация ионов очень важна для биологических систем: когда она неоптимальна, вирусы не могут размножаться. Другая версия — гидроксихлорохин нарушает созревание мембранных пузырьков, в которых собираются вирусные частицы (см. главу «Как устроен коронавирус»).

Главным идеологом применения этого вещества в коронавирусной терапии был французский врач Дидье Рауль {37} 37 Хотя еще до Раута использовать хлорохины для лечения коронавирусной инфекции предложили китайские [231] и итальянские [232] исследователи, глобальный пиар этому веществу обеспечил именно французский ученый. (или Раут, как чаще произносят его фамилию), глава Института инфекционных и тропических заболеваний в Марселе. Это довольно эксцентричный ученый, известный своим темпераментом, а также заявлениями, что изменения климата не существует. Безусловно, ни то ни другое не может служить критерием для оценки работ Раута на противоковидном фронте — тем более, у него есть вполне себе «мейнстримовые» вирусологические работы, но понимать бэкграунд всегда немаловажно. Культуролог Маршалл Маклюэн, исследовавший, как средства коммуникации влияют на общество, еще в 1964 году вывел знаменитую формулу: The medium is the message , то есть «Средство <���передачи сообщения> само является сообщением». Другими словами, первичную оценку, насколько стоит доверять той или иной информации, можно сделать еще до того, как вы с ней ознакомитесь, внимательно посмотрев, в каком источнике эта информация появилась. Скажем, достоверность научной новости, опубликованной в «желтой прессе» — или тем более в безвестном чате в WhatsApp, — по определению гораздо ниже сообщения в журнале Nature . Дидье Раут известен псевдонаучными высказываниями, а в опубликованных им работах находили признаки подлога [233] C. Mary, «Sound and Fury in the Microbiology Lab», Science, vol. 335, no. 6072, pp. 1033–1035, Mar. 2012. . То есть он является, мягко говоря, не самым надежным источником, а тиражируемые им сообщения требуют дополнительной проверки. Попробуем ее провести — не столько из-за гидроксихлорохина (сегодня получено множество доказательств, что он бесполезен против коронавируса, а ВОЗ официально исключила его из списка веществ, которые могут рассматриваться как потенциальные лекарства от COVID-19 [234] «WHO discontinues hydroxychloroquine and lopinavir/ritonavir treatment arms for COVID-19», WHO , 04-Jul-2020. ), сколько для того, чтобы получить представление о критериях, по которым можно самостоятельно оценивать исследования, особенно громкие. В эпоху COVID-19, когда все так ждут обнадеживающих новостей, это умение особенно важно.