Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

Точные расчёты, произведённые им на примере Ленинграда привели его к выводу, что со сточными водами в городе выбрасываются такие главные удобрительные вещества, как нитраты, фосфаты, калий, кальций и пр. — в несколько раз большем количестве, чем подвозится по железным дорогам минеральных удобрений для всей Ленинградской области. Этот вывод настолько заинтересовал Бориса Георгиевича, что он потратил немало времени на поездку в Московскую область для ознакомления с опытом нескольких совхозов и колхозов, использующих сточные воды столичной канализации для удобрительно-поливных целей. В результате Ходасевич в ходе своего кандидатского исследования пришёл к выводу о необходимости шире осветить весь вопрос очистки городских сточных вод на полях орошения. Он обратился ко мне с просьбой ознакомиться с выполненными им уже частями его кандидатской работы и дать заключение, в особенности в той части, в какой дело соприкасается с санитарно-гигиеническими требованиями обезвреживания городских отбросов и сточных вод.

Я с большим интересом ознакомился с очень большим материалом, собранным и отчасти уже обработанным Ходасевичем. Мне импонировала добросовестность автора в поисках путей использования огромной ценности удобрений, выбрасываемых с большим вредом для санитарного состояния водоемов. У автора везде сквозило едва сдерживаемое негодование к той лёгкости, с которой специалисты-канализаторы относятся к ненужному расходованию десятков и сотен миллионов рублей на устройство тоннелей вдоль Фонтанки и других рек для самотёчной передачи сточных вод к устью рек и к последующей напорной перекачке этих вод в Финский залив.

После целого ряда бесед со мною Ходасевич дополнил свои материалы рядом ссылок на развитие полей орошения для использования сточных вод Берлинской канализации, а также материалами о соответственном использовании сточных вод Парижа, Одессы и других городов. Я охотно согласился быть официальным оппонентом при защите его кандидатской диссертации, когда совет Сельскохозяйственной академии в Пушкине встал перед трудностью найти специалиста по санитарно-гигиенической стороне использования сточных вод для удобрительных целей. Со своей стороны я настоятельно советовал Ходасевичу включить в свою работу в качестве показательного примера возможность устройства земледельческих полей орошения на землях крупного Детскосельского совхоза с использованием для этого сточных вод канализации г. Пушкина.

Мой совет был принят автором, и разработка этого примера вошла в качестве особого раздела в его диссертацию.

На почве общего интереса к делу развивалось и расширялось моё общение с Ходасевичем. К сожалению, моя болезнь в 1954 г. помешала мне выступить официальным оппонентом на защите Бориса Георгиевича. Дело ограничилось прочтением моего отзыва о его работе. Впоследствии знакомство с Ходасевичем стало ещё более тесным, он стал постоянным участником моих совещаний и бесед с А. Г Подвысоцким. По нашему предложению он выступил летом 1954 г. с докладом в санэпидсовете Пушкинской СЭС о наилучшем разрешении вопроса об очистке сточных вод в Пушкине путём их отведения на земледельческие поля орошения Детскосельского совхоза. На этом заседании я подробно обосновал санитарно-гигиеническую сторону дела.

В то лето в Ленинград приезжали агроном К. Е. Еремеев и А. И. Львович, стоявшие во главе той организации в Москве, которая отстаивала необходимость более широкого распространения земледельческих полей орошения в Московской области. Участником нескольких совещаний по этому вопросу, проходивших у меня в Пушкине, был и Ходасевич. В дальнейшем практически сложилась рабочая группа с участием Ходасевича, Подвысоцкого и моим, сосредоточившая постоянное внимание на продвижении в практику земледельческих полей орошения в Ленинграде.

Для полноты отражения моей жизни и деятельности после прекращения профессорской работы в ГИДУВе следует упомянуть о деятельности моей в 1953 г. в качестве действительного члена Академии медицинских наук СССР. Об этой деятельности я каждый год представлял подробный отчёт в Президиум Академии и в бюро Отделения гигиены, микробиологии и эпидемиологии АМН.

В отчёте за 1953 г., отметив сокращение моей консультативной работы по вопросам моей специальной научной компетенции, связанное с прекращением моей работы в ГИДУВе, я поднял вопрос о желательности предоставления мне соответствующей возможности иметь определённые консультационные часы в таком крупном институте АМН в Ленинграде, как Всесоюзный институт экспериментальной медицины (ВИЭМ). К сожалению, это моё ходатайство не имело никакого успеха и никакого ответа. В Отделении ГМиЭ оно не обсуждалось.