Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

Вообще нужно обследование психиатра и Шерлока Холмса.

Затея свидетельствуемого — прослыть почти бессмертным. Я просил мою сотрудницу по Институту обследовать на дому условия жизни Лемана. Ей удалось найти в доме, где до войны 1941 г. жил Леман В. О., старую домовую книгу, где Леман записан родившимся не в 1772 г., а в 1882 г. Случайная ошибка при выдаче нового паспорта вызвала у Лемана глупую мысль прослыть 175-летним.

В марте 1947 г. я был командирован Ленинградским институтом коммунального хозяйства в Москву для участия в обсуждении в Госплане разработанного в ЛНИИКХе проекта ограждения города от наводнений. Основную часть проекта составляет сооружение дамбы от г. Ломоносова до острова Котлина и от Котлина до Лисьего Носа, с воротами для пропуска судов во время начального подъёма воды. Главные расходы в несколько сот миллионов рублей предусматривались в проекте на сложные металлические конструкции дамбы. Однако, при всех вариантах для ограждения от затопления при нагоне воды из моря, требовалась подсыпка низких частей Васильевского острова, Петроградской стороны, Кировского и некоторых других районов на 1–2 метра. Расход на подсыпку составлял несколько десятков миллионов рублей.

Моё изучение подъёмов воды в Неве и затоплений более низких густо заселённых районов Ленинграда в 1908–1910 гг. оставило у меня убеждение, что фактически в осенние месяцы от нагонных затоплений больше всего страдает население от небольших подъёмов воды в 1½-2½ метра, крупные же наводнения с подъёмом воды до 3½-5 метров бывают относительно редко.

Очерёдность сооружения дамбы в проекте предусматривалась технически формально стройная: в ближайшую пятилетку постройка заводов для производства металлических конструкций и железобетонных изделий, затем строительство дамбы и, наконец, — через 5–10 лет — подсыпка. В Госплане я настойчиво отстаивал другую очерёдность: прежде всего, — осуществить подсыпку заниженных частей территории Ленинграда до отметок в 2–2½ метра над ординаром. Эта мера не требовала предварительного сооружения заводов и в то же время сама по себе давала огромный эффект, подымая санитарное состояние заниженных территорий и ограждая их от бедствий затопления и подтопления при ежегодных малых нагонных наводнениях.

С трудом удалось мне подвинуть инженеров-проектировщиков на пересмотр вопроса очерёдности развёртывания и осуществления проекта ограждения Ленинграда от наводнений.

Несмотря на то, что в первой половине 1947 г. я был чрезмерно перегружен научной и лекционной работой в двух институтах, составлением отзывов и выступлениями в качестве официального оппонента по докторским и кандидатским диссертациям (Векслера, С. П. Попова, Коломийцева и др.), я, тем не менее, охотно откликнулся на приглашение Р. Н. Зельдовича [345]выступить на конференции Института коммунального хозяйства с обобщающим докладом о задачах и перспективах развития коммунального строительства в условиях послевоенного восстановления.

Конференция проходила в ленинградском Доме архитекторов, в одном из известных пышностью художественно-архитектурной отделки прежних петербургских особняков. Я выступил против принижения значения коммунального строительства и хозяйства, как системы обеспечения реальных и первоочередных запросов населения на удобное, здоровое, технически хорошо оборудованное жилище, на всестороннее благоустройство населённых мест. Только при удовлетворении этих запросов следует думать об архитектурно-художественном оформлении всего города, отдельных жилых комплексов и каждого отдельного жилища. Жилищно-коммунальное, инженерно-техническое и санитарно-гигиеническое строительство и оборудование населённых мест — это такое же призвание, как и призвание художника и архитектора. Этими положениями было проникнуто моё определение задач и перспектив послевоенного восстановления Ленинграда.

Доклад мой собрал большую аудиторию, в которой было немало моих прежних слушателей 1923–1933 гг. по Институту коммунального хозяйства, и встретил полное понимание и одобрение. К моему большому удовлетворению, доклад был без всяких искажений напечатан в трудах конференции.

В течение весны и всего лета я руководил также подготовкой докладов ко Всесоюзному санитарно-эпидемическому съезду в Москве, намеченному Наркомздравом СССР на начало осени. Постановлением Наркомздрава я был включён в состав организационного комитета съезда. На заседании ленинградского отделения Всесоюзного гигиенического общества (ЛОВГО) я предложил свой план подготовительных работ по организации съезда и мобилизации широкого к нему внимания санитарных врачей и гигиенистов. Общество выбрало комиссию из представителей гигиенических кафедр для обеспечения своевременной заявки и предварительного рассмотрения докладов к съезду. Руководство работой этой комиссии в течение всего лета поглощало у меня много времени.