Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

31 декабря. Утро без света. Сумрачно, тяжко. Обычный круг работ. С 7 часов до 9 утра во дворе и по дому. В итоге — истекающий сегодня год принёс неизмеримые бедствия, ужасы, разочарования. Голодный и холодный мрак, нет желания подводить итоги.

Просмотрел том II — Geiger. Ursprung der menschlichen Sprache und Vernunft, 1872 (Т. I — 1868) [311]. Представляет интерес. Знал ли И. П. Павлов эти исследования о зависимости разума, рассудка от образования слов, когда он строил свою систему «сигналы сигналов», которые вырабатываются условными рефлексами, вторую сигнальную систему действительности? Ни утром, ни днём, ни вечером нет ни электричества, ни радио. Вода у нас, исключительно благодаря моему отоплению, не замёрзла. Новый Год — ёлка (срубленная мною ветка). Поражающая активность Зиночки, всё устроившей после того, как она пешком ходила в город. Сильная артиллерийская канонада. Гул и сотрясение. Ночью в 1 час (уже в 1942 году) появился свет. Что же остающееся в памяти оставил по себе жестокий, кровавый для нашей родины 1941 год, разметавший на тысячи километров моих детей [312], разбивший всю общественную жизнь, рассеявший и унесший друзей, близких, товарищей по работе? Что особенно необходимо исправить, доделать, восстановить в 1942 году?

Приятное лично для меня в первую половину года: 1) Выход под моей редакцией сборника по гигиене, посвящённого К. Н. Шапшеву; 2) Появление в «Советском врачебном журнале» моей статьи о старости; 3) Поездка моя в Выборг; 4) Удачно проведённый весенний цикл по коммунальной гигиене; 5) Мой доклад и лекция «Исторические параллели: Пироговское об[щест]во и Amer[ican] Publ[ic] Health Assoc[iation]».

1 января. В час ночи появилось электричество. Непрерывный гул артиллерийской канонады и рвущихся снарядов. Это не позволяет хотя бы на минуту забыть, что мы — в осаждённом городе, на фронте. Чувствую себя ослабевшим, изголодавшимся, в состоянии несвойственной мне депрессии, сомневаюсь, доживу ли до будущего года. Как бы то ни было, самое первое, перекрывающее все другие мои желания — чтобы 1942 год был годом полного и бесповоротного разгрома немцев, полного восстановления у нас социалистического строительства в 16 союзных республиках в границах мая 1941 г., а для меня лично — чтобы мне, пока ещё жив, увидеть вышедшей из печати в неурезанном виде мою книгу о старости.

2 января. Когда же и как выйти мне из моего вынужденного сидения дома? Невыносима больше эта оторванность от всего мира: ни радио, ни газет, ни людей, ни света! Так уже двое суток, нет ни света, ни радио. И надежды на скорое улучшение положения иссякают и слабеют. Всё та же артиллерийская стрельба целую ночь.

3 января. В 7.30 утра неожиданно после трёх дней темноты загорелись электрические лампочки. Посветлело на душе… Был в очереди за хлебом (часа два) на пр. К. Маркса. Много характерных для голодной осады штрихов. Сплошным потоком люди пешком (в 7 ч. утра) идут по Выборгскому шоссе из города на Удельную и в Озерки. Идут вяло, медленно, ослабевшие от недостатка энергетических источников для организма (от 200 гр. для ижд[ивенцев], до 350 — 1-я категория хлеба, а это всего 600–700 калорий, вместо 2700–3000, т. е. ¼-⅓ того, что нужно). Характерные выражения — не «умерли» от голода, а люди «падают» от голода (аналогично падежу скота). Мрут особенно мужчины, паёк ведь не учитывает их больший вес тела и большую потребность в калориях для поддержания баланса (работа сердца при большем росте и весе!). Мрут дети. Только что умерли двое детей — Алик и его сестра — в соседнем доме. Их нечем было кормить. Милый Алик ещё два дня тому назад заходил к Любочке, а она ему носила кусочек лепёшки из дуранды [313]. Смерть реет над нами всеми.

4 января. В 3 ч. дня пришёл Андр[ей] Григ[орьевич]. Он доставил мне радость, как самый близкий, родной человек. Просил его выполнить ряд поручений, передал письмо и новогодний акростих Екатерине Ильиничне и для Е. А. Свет не дали больше ни днём, ни ночью. Вода остановилась. Радио молчит. Газет нет. Впереди — надвигается ещё более тяжёлая полоса…

5 января. Утром с 7 до 9 часов выполнял тяжёлую работу по разгребанию снега. Водопровод не действует, я много труда употребил, чтобы в траншее ломом пробить лёд к воде. Безуспешно. Что из невыполненного в 1941 году (из тетрадей № 1 и № 2) хотелось бы оставить на очереди для 1942 года, в случае, если останусь в живых, и условия будут сколько-нибудь милостивы? 1. Написать вып. II объяснений к графикам (графики, как путь к познаванию и пособие для преподавания социальной гигиены, санитарно-демографической статистики). 2. Добиваться издания моей книги «Удлинение жизни и активная старость» и в течение всего года осваивать всё новые материалы, писать добавления (для второго издания). 3. Добиться напечатания набранной уже статьи «Благоустройство школьных участков». 4. Написать статью «Сельская врачебная сеть и благоустройство сельских лечебниц». Тема очередная: «Динамика причин смерти в преклонных возрастах (80 и б[олее] лет) в Л[енинграде] после революции и обусловленность изменениями социального состава доживающих до преклонных возрастов»… За отсутствием света — ни днём, ни вечером писать было невозможно. Только к двум часам немного успел набросать для «Старости» о жизни Толстого. Днём немецкая артиллерия обстреливала Лесной парк. Любочка попала под обстрел, лежала где-то у почты. Зиночка достала 200 гр. очень плохого хлеба за 60 руб. За целый день — никаких выдач по карточкам не было. Давно бы и мы уже покончили с жизнью, если бы не сохранившиеся с осени трупы собак. Можно ли было тогда думать, что они сыграют эту спасительную роль! День прошёл мрачно, беспросветно — без воды, электричества, радио, газет. Ниоткуда никаких вестей. Последние вести в газете от 31 декабря, а сегодня уже окончилось 5 января… При полусвете отбирал оттиски для Т. С.