Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

Профессор, доктор медицинских наук

Захарий Френкель».

Моё знакомство, скоро перешедшее в основанную на глубоком взаимном уважении дружбу, с Саввой Артёмовичем имело более чем десятилетнюю давность. В начале лета 1925 г. произошёл совершенно неожиданный для меня разговор со мной младшей нашей дочери Лёли, бывшей тогда студенткой Лесотехнической академии, о том, что она хотела бы познакомить меня с одним из ассистентов Лесного института С. А. Самофалом, которого они считают очень оригинальным и серьёзным человеком, вышедшим из народной среды и с которым у неё складываются дружеские отношения [289] Савва Артёмович Самофал родился в 1885 в бедняцкой украинской семье. Рано остался сиротой, был подпаском. В 9 лет один ушёл в Харьков. Был певчим в церковном хоре, работал в лесничестве. Затем поступил и с отличием окончил лесную школу где его приметил профессор В. Д. Огиевский и пригласил к себе в Петербург. Там С. А. экстерном сдал экзамены за курс гимназии и поступил в Лесотехническую академию. Учёба была прервана начавшейся 1-й мировой войной. Окончив школу прапорщиков, С. А. попал на Северо-Западный фронт, дослужился до звания штабс-капитана. За мужество и боевые заслуги был награждён орденами Св. Анны, Св. Станислава и Св. Владимира. В 1918 вернулся к учёбе, но вскоре был призван в Красную Армию. Воевал на разных фронтах, кончил службу в 1922 в должности начальника Разведуправления Северо-Кавказского фронта. Только в 1923, в возрасте 38 лет, С. А. закончил Лесотехническую академию и сразу активно занялся научно-преподавательской работой. За короткий срок он стал признанным учёным-лесоводом. Став профессором, он с 1931 до своей смерти в 1938 заведовал кафедрой лесных культур в Лесокультурном институте в Воронеже. .

Не скажу, чтобы при первом знакомстве с С. А. Самофалом он произвёл на меня значительное впечатление. Однако позднее, когда после женитьбы на моей дочери Савва Артёмович жил в одном с нами доме, я открыл в нём человека далеко незаурядного. Его мысли постоянно были заняты глубоким и беспристрастным анализом и обобщением всего, что он осваивал в науке, в философии и в развёртывавшейся вокруг него жизни. Помимо чтения лекций он заведовал в Лесотехнической академии станцией по отбору лучших семян. Но собственными опытами и статистико-математической проверкой результатов выращивания сосны и дубов из семян отборных и менее качественных, он убедился в решающем значении более счастливых условий последующего развития растений. Его называют Мичуриным в лесоводстве. Из своих опытов он сделал выводы для культивирования растительных организмов, аналогичные взглядам социальной гигиены в её борьбе с так называемым «социальным дарвинизмом» и «евгеникой». Савва Артёмович привлекал меня своей прямотой и мужественным смелым характером. И я искренне считал его одним из лучших своих друзей.

Уже в 1937 г., но особенно в 1938 г., всё чаще, всё непонятнее и неожиданнее становились случаи внезапного ареста и заключения в «Большой Дом» (БД) [290] Так в Ленинграде в годы репрессий называли здание НКВД на ул. Воинова (Шпалерной). партийных и непартийных работников советских учреждений, научно-исследовательских институтов и преподавательского персонала. Каждый день называли всё новых и новых лиц. Я не верил всяким слухам, считал, что молва всегда раздувает и преувеличивает тревогу.

Однако для меня несомненным был совершенно уже невероятный арест Б. Ф. Дидрихсона. Супруга его со страданием рассказала мне, как пришли к ним, произвели обыск, не нашли ничего предосудительного, но тем не менее арестовали и увели в БД, не предъявив никакого обвинения и не сказав вообще, за что и для чего. Борис Фёдорович был искренний почитатель Сталина, восхищался советскими успехами, с внутренним умилением говорил о великом переломе и социалистических достижениях, закрепляемых под сталинским руководством. Ещё более непостижимым стал столь же неожиданный арест директора 2-го Ленинградского медицинского института Вольфсона — преданного члена ВКП(б), с энтузиазмом проводившего всегда и все директивы партийных органов. Затем последовал арест заведующего Горздравотделом — спокойного, настойчивого партийного работника Богена. Говорили об аресте таких законопослушных профессоров ГИДУВа, как Велановский, Цукерштейн и др. Аресты и заключение в БД с каждым днём ширились и захватывали всё новые круги. Говорили, что берут и увозят в Большой Дом людей без всякой связи с их взглядами и деятельностью: директоров заводов и просто рядовых инженеров, профессоров и случайных научных сотрудников. Нельзя было ничего понять. Говорили, что все держат наготове чемодан со сменой белья, одеялом и подушкой на всякий случай. От природы я не беззаботный аркадский пастушок, я всегда жду всего худшего, но на этот раз у меня ни разу не проскользнула мысль, что беда может свалиться и на мою голову…