Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

«Глубокоуважаемый и дорогой Захар Григорьевич, Вы поверите, без долгих объяснений, той тяжёлой печали, которая охватила здесь всех нас, Ваших старых и молодых друзей и почитателей, при известии о разгроме Вашего Отдела коммунальной и социальной гигиены Музея города. Первые известия в этом направлении нам привёз сюда тов. Бен. Но как-то не верилось его сообщению, не хотелось верить. Теперь — это совершившийся факт, и Вы не можете сомневаться в том, что все мы испытываем по этому поводу поистине боль и горе, как при потере чего-то близкого, ценного и дорогого…

Я должен сказать Вам, глубокоуважаемый и дорогой учитель советской санитарной молодёжи, что, конечно, и эта молодежь разделит с нами, стариками, скорбь и печаль при виде разрушенного невеждами полезного дела, созданного Вашим трудом и Вашими руками. Однако смирится ли она, эта молодёжь, с Вашим решением о том, что „теперь для Вас и многих других работников коммунальной и социальной гигиены закрыт путь к дальнейшей работе наглядного закрепления достижений в области познавания социального здоровья…“. Испытываю большое сомнение по этому пункту… Он нуждается — в интересах того дела санитарного просвещения… в большом смягчении. Положение, скорее всего, требует, чтобы Вы всё же оставались на созданном Вами „славном посту“. К этому, я думаю, присоединятся все Ваши друзья и почитатели — и старые, и молодые… Весь Ваш П. Куркин».

По настоянию моих сотрудников и товарищей по работе в отделе, в числе которых, помню, был Андрей Григорьевич Подвысоцкий, я вновь обращался к влиятельным членам Ленисполкома с просьбой об отмене решения Рудакова. Но даже благожелательный отклик на моё сообщение одного из членов ЦК, не помог делу. Когда пришли выполнять приказ об освобождении помещения отдела, я ушёл из Музея и не был там всю зиму. Читал лекции по коммунальной гигиене в Институте для усовершенствования врачей (ГИДУВ), а по социальной гигиене — и в этом Институте, и во 2-м Ленинградском медицинском институте, не пользуясь для иллюстраций богатейшими коллекциями составленных мною санитарно-демографических таблиц и других показательных материалов, которые, как ненужный балласт, были сданы в кладовую Музея города и числились там «инвентарём».

Под влиянием многочисленных заявлений в Ленисполком о недопустимости разрушения работы отдела коммунальной и социальной гигиены, тогдашний директор Музея Ятманов, по указанию Исполкома, обратился ко мне с письмом, в котором просил меня вернуться работать в отдел. В результате последовавшей переписки, в которой мне обещана была возможность развернуть в новом помещении основную часть материалов бывшего отдела, я с марта 1931 г. приступил к его восстановлению, правда, в очень урезанном и ограниченном виде. Пришлось вновь тратить неимоверно много труда и времени, чтобы разобрать книги, справочные, исторические и наглядные материалы, наладить библиотеку. Вокруг отдела вновь стала возрождаться жизнь Я вновь начал читать в нём лекции врачам и студентам. В помещении отдела проходили заседания Ленинградского отделения Всесоюзного гигиенического общества (ЛОГО) и кружка благоустройства, развивалась работа по демонстрации музейных материалов, проводились экскурсии.

Однако уже с лета 1931 г. значительную часть своих планов по созданию единого деятельного центра, объединяющего все разделы гигиены — общей, социальной, коммунальной — я стал связывать не с развитием отдела в Музее города, а с начавшимся строительством Сектора гигиены в Институте экспериментальной медицины (ИЭМ). К созданию этого Сектора я и был приглашён. Одновременно в начале 30-х годов я совершил много интересных научно-познавательных поездок по стране.

Весной 1930 г. я получил приглашение от Архангельского городского и областного исполкомов приехать для участия в разработке плана благоустройства и оздоровления города, а главный санитарный врач Мурманской железной дороги К. О. Поляков пригласил меня в качестве гигиениста-консультанта этой дороги осмотреть существующие и строившиеся посёлки на всех станциях, в особенности на станции Медведь и в самом Мурманске. У меня явилась мысль объединить эту поездку с поездкой в Архангельск по Белому морю из Кеми.

В то время в Архангельск в качестве коммунального инженера был назначен Андрей Григорьевич Подвысоцкий, у которого возник целый ряд предложений о проведении там крупных санитарно-мелиоративных работ и о пересмотре плана всего благоустройства города.