Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

В конце июля, после недолгого периода формирования учреждений дивизии в районе Новогеоргиевской крепости, начался наш поход в направлении Млавы и Сольдау. Пехотные полки и вслед за ними наш дивизионный лазарет и дивизионные госпитали двигались по маршрутам, точно указываемым в ежедневно получаемом каждым подразделением приказе. Дневной переход составлял обычно 40–60 км. Ночёвки устраивались либо в опустевших помещичьих имениях, либо в польских деревнях.

Всюду, пока мы шли по местам, ещё не побывавшим в руках немцев, нам легко удавалось купить все необходимые продовольственные продукты (яйца, молоко, творог и пр.). На более долгий срок мы задержались во Млаве, которую немцы оставили без боя. Комната, в которой я провёл несколько дней, занята была до меня в течение месяца немецкими лейтенантами. Мы аккуратно платили хозяйке дома наличными деньгами за всё, чем пользовались: за чай, молоко и т. д. С обидой и огорчением показывала мне хозяйка-полька расписки, данные ей вместо денег немецкими офицерами. По её словам, немцы были очень требовательны, вели себя «по-барски, как приличные господа». Расписки на немецком языке гласили: «Подлежит оплате русским правительством такой-то гражданке такая-то сумма за доставленное продовольствие». Эти издевательские расписки наивная полька принимала и берегла.

Дальнейшее продвижение наше от Млавы до границы и далее до Сольдау проходило уже по совершенно опустошенной местности с разрушенными деревнями. От домов оставались только дымовые трубы. Жители в большинстве своём разбежались, но после отхода немцев начали возвращаться на свои пепелища. Противник спешно очистил не только нашу пограничную область, но и все близкие к границе свои населённые пункты, Возвратившееся население польских деревень устремилось в немецкие опустошённые посёлки, и мы видели по всем дорогам, как поляки всех возрастов несли из покинутых немцами домов всякую утварь, гнали свиней и скот.

Мы переходили границу в жаркий августовский день. На большом протяжении растянулись и рассеялись по песчаной холмистой местности, по просёлочным дорогам наши обозы и тыловые части. Я шёл пешком со своей ротой носильщиков. Жара, пыль, невыносимая усталость. Но вот мы уже подошли к пограничным столбам. И неожиданно солнце стало необычно тусклым, Наступили вечерние сумерки. Все люди как-то притихли. Но вскоре вечерние сумерки вновь сменились светлым летним вечером с солнцем, склонившимся к закату. Это было почти полное солнечное затмение 8 августа 1914 года.

Первая наша остановка на ночлег после перехода границы была в немецком городке Илово (Восточная Пруссия), километрах в десяти за нашей границей. Город был совершенно пуст. Никаких разрушений, никаких следов войны. Чистые улицы и дворы. Аккуратные, точно новые дома. Трёхэтажное школьное здание с благоустроенным школьным двором и садом. И ни одной души местного населения. По городу были развешены распоряжения немецкого командования — всем без исключения жителям покинуть город, не увозя с собой никакого имущества, к 2 часам дня, а мы вошли в город часов в 7. В домах на столах оставалась обеденная посуда. В печах стояли кастрюли с неостывшей пищей. Приказ о немедленном оставлении города был дан внезапно и выполнен с точностью.

Осмотрев несколько домов и дворов, мы выбрали для ночлега школьное здание. Врачи разместились в жилых комнатах нижнего этажа с отдельным лестничным ходом, обставленных уютной мягкой мебелью и комнатными цветами. Для ночлега команды отведены были классные комнаты. Школьные парты оставались составленными в глубине классов, а на полу была навалена солома. Пока я распределял помещения в нижнем этаже, я увидел, как из окон верхнего этажа полетели разные предметы: чучела птиц, витрины, приборы. Я бросился наверх и увидел, как с десяток солдат с каким-то диким азартом ломают мебель, рвут показательные таблицы, разбивают приборы, топчут гербарии, выбрасывают в окна чучела. Это был какой-то бешеный экстаз разрушения. Не действовали мои призывы к совести, к разуму, к стыду этих призванных из запаса и, следовательно, не молодых уже людей, одетых в солдатскую форму. «Смирно! Стройся!» — закричал я. Рефлекторно, реагируя только на эту команду, люди остановились в ряд подле меня. Стараясь быть особенно доходчивым, я объяснил недопустимость хулиганского разрушения научных наглядных пособий, которые могли бы с пользой служить просветительным целям. «Понимаете, какой позор падёт на русских воинов от вашего бессмысленного буйства?» — «Так точно, Ваше Высокоблагородие!». Но, не успел я спуститься вниз, как из окон третьего этажа вновь посыпались обрывки, обломки и куски музейных наглядных пособий и слышался звон разбитого стекла. Только утром мне стала ясна причина буйства, до этого дня очень дисциплинированных и тихих людей. В немецких пустых квартирах они нашли алкогольные напитки и без всякого удержу успели напиться допьяна.