Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

Ярко встаёт в памяти картина, которую мне пришлось видеть ночью после того, как днём на площади в Костроме было первое шествие молодёжи с плакатом учащихся семинарии о манифесте 17 октября. Съехавшиеся на базар крестьяне, подстрекаемые полицией, напали на манифестантов. Ночью ко мне постучался околоточный, он просил меня поехать с ним в полицейское управление, чтобы оказать помощь умирающему. Я прибыл в полицию. Там в комнате исправника находились несколько окровавленных, стонавших юношей, избитых и израненных. Я потерял самообладание, стал громко упрекать полицейских чинов за бесчеловечное отношение к людям, требовал, чтобы раненые были немедленно отправлены в больницу. Исправник Каковский был, как поляк, не очень благосклонно настроен к «чёрной сотне» «Союза русского народа». Он насильно вывел меня через особую дверь и настойчиво просил удалиться. «Вы ничего не понимаете и не видите, скорее уходите!»

Я отправился не домой, а в «общественное собрание» (клуб). Там всегда были дежурные старшины. Я по телефону обратился к губернатору Князеву, описал ему весь ужас виденных мною избитых и израненных юношей и просил его распорядиться об отправке их в больницу. Всё это было, разумеется, совершенно необычно. Губернатор растерянно и достаточно сухо «поблагодарил за сообщение». Он действительно отдал распоряжение о переводе избитых в больницу, где я их и увидел на следующий день.

В течение нескольких дней циркулировали слухи, что погрому подвергнется со стороны какой-то «чёрной сотни» моя квартира. Но дальше разговоров дело не пошло. Слишком очевидно и широко нарастало освободительное движение. Оно как-то самочинно стало проявляться даже в том, где и в чём его менее всего можно было ожидать. В Костроме, как во всяком губернском городе, ещё с гоголевских времён, существовал клуб, по своему уставу именовавшийся «общественным собранием». Его подлинным содержанием была игра в карты, в пределах допускаемой законом степени азартности. Кроме карточной игры, в клубе процветал буфет и имелись мало кого интересовавшие библиотека и читальня. Но с 1904 г. сначала понемногу, а затем всё более заметно стал нарастать интерес именно к клубной библиотеке. Обычно пустые в прежние годы обширные залы читальни стали местом, куда заходили не карточные завсегдатаи, а служащие губернского земства, адвокаты, врачи и прочие «разночинцы». В соответствии с возросшими запросами клубная администрация, имея на это ранее не использованные средства, расширила список получаемых газет, журналов и вновь выходивших книг. Совет старшин, подчиняясь духу времени, стал устраивать литературные вечера. Уже не для еженощной игры в карты, а для пользования библиотекой и кабинетами для чтения стали вступать в клуб новые члены. И однажды, при очередном переизбрании совета старшин клуба в его состав были избраны популярные в городе присяжные поверенные Огородников и Доброхотов, земцы и врачи. В числе их, к немалому моему изумлению, оказался и я.

Совершенно чуждый буфетным и карточным делам, я старался оправдать оказанную мне честь и доверие содействием расширению культурно-просветительной стороны в жизни и деятельности клуба. В нём были организованы публичные лекции на злободневные общественно-политические темы, которые читали приглашённые из Москвы профессора и литераторы (Шершеневич [109] Шершеневич Габриэль (Гавриил) Феликсович (1863–1912) — правовед, профессор Казанского и Московского университетов; один из ведущих идеологов и автор программы кадетской партии, депутат 1-й Государственной думы. , Гольцев [110] Гольцев Виктор Александрович (1850–1906) — правовед, литератор, публицист, сотрудничал в «Русских ведомостях» и «Вестнике Европы», в «Русской мысли»; земский деятель. и др.). Вскоре весь центр тяжести клубной жизни переместился в эту новую область.

В этот период окончательно сформировались и определились мои политические взгляды, и я сделал свой выбор относительно партийной принадлежности. Я не счёл для себя приемлемым стать, как моя сестра Евгения, её муж и мой друг Константин Осипович Левицкий и брат мой Яков, на сторону революционных марксистов, в особенности большевиков. В это время формировались другие партии, которые были мне ближе по своим задачам и методам борьбы.

В 1904–1905 гг. вокруг журнала «Освобождение» [111] Еженедельный журнал либерального направления, 1902–1905 (Штутгарт, Париж), 79 номеров, редактор П. Б. Струве. возникла нелегальная политическая организация «Союз освобождения», объединившая представителей интеллигенции и земских либералов. Во многих городах появились отделения этой организации. «Союз освобождения» ставил своей задачей добиться установления в России конституционной монархии, введения всеобщих выборов, равенства всех людей перед законом, невзирая на их национальность, расу, пол, вероисповедание и сословную принадлежность, а также защиту интересов трудящихся и т. д. Председателем «Союза освобождения» был избран земский деятель И. И. Петрункевич [112] Петрункевич Иван Ильич (1843–1928) — земский деятель, юрист, организатор земских съездов 1870-х гг., один из лидеров кадетов, редактор газеты «Речь». После 1917 — эмигрант. . Я принял активное участие в создании «освобожденческого» кружка в Костроме. В разгар революционных выступлений 1905 г. «освобожденцы», как нас тогда называли, приняли на своём съезде программу, включавшую требования принудительного отчуждения части помещичьей земли и передачи её крестьянам, введения 8-часового рабочего дня и т. д. После опубликования в июне 1905 г. закона об учреждении высшего законосовещательного представительского органа России — Государственной думы и положения о выборах в неё, «Союз освобождения» высказался за участие в работе первого российского парламента и за создание на основе своего «Союза» совместно с «Союзом земцев-конституционалистов» Партии конституционных демократов (кадетов) или Партии народной свободы. Я стал одним из организаторов ячейки кадетской партии в Костроме. А на стороне большевиков самое активное участие в революционных событиях этого периода приняли мои братья Яков и Сергей, а также Левицкие [113] О революционной деятельности в этот период брата Захария Григорьевича — Якова см. архивные документы в Приложении № 4. .