Гай Лешцинер - Мозг, ты спишь? 14 историй, которые приоткроют дверь в ночную жизнь нашего самого загадочного органа

Для Джанис противоэпилептические препараты оказались невероятно эффективными. Когда я увиделся с ней через пару месяцев после начала лечения, она сообщила о некоторых побочных эффектах, которые, однако, по большей части в итоге исчезли. Самое же главное то, что впервые за десятилетия она стала нормально высыпаться. Приступы все еще случаются, но теперь гораздо реже, и они менее интенсивны. Примерно в течение следующего года мы постепенно увеличивали дозировку, добившись того, что Джанис стала испытывать всего несколько приступов в течение недели, предшествующей месячным, либо когда ей нездоровится из-за подхваченной инфекции. Ее трансформация просто потрясает. Если раньше моя пациентка находилась в полном отчаянии, то теперь чувствует и ведет себя расслабленно, хорошо спит и по большей части не страдает от приступов.

Во время нашей последней встречи, спустя лет восемь после того, как наши пути впервые пересеклись, мы немного подробнее поговорили о том, какое влияние оказала на ее жизнь эпилепсия. Джанис продолжает пить лекарства и приближается к менопаузе. Ее гормональные колебания практически прекратились, а вместе с ними и приступы. Вот уже три месяца она не испытывала приступов удушья, которые раньше терзали ее по много раз за ночь и чуть ли не каждую ночь. Она вспоминает, как боялась спать, как ужасно страдала от недосыпа, от нехватки энергии делать что-либо в нерабочее время.

«Моя жизнь теперь сильно изменилась, – сообщила она мне. – Прежде я не могла наслаждаться жизнью. Пыталась развлекаться с друзьями, но моя болезнь этого не давала. Было бы здорово чаще выбираться куда-то с друзьями. Но я попросту не могла свободно заниматься тем, что делали мои друзья. Я была вынуждена ограничивать свою жизнь – другого выбора не было. Теперь же у меня такое чувство, будто мне частично вернули мою жизнь. Теперь я могу оставить прежнюю жизнь в прошлом. Я начинаю новую и делаю то, что мне хочется».

Заметно, что она чувствует себя перерожденной, и думаю, это следствие не только избавления от приступов, но и восстановления нормального режима сна. Но я не могу не грустить от мысли о том, что более тридцати лет она прожила без диагноза и без лечения. «Я не могу возмущаться или горевать по поводу того, что происходило со мной в юности. Однако и правда считаю, что мне было бы гораздо проще, поставь врачи диагноз намного раньше. Я не жалею себя – просто обидно за потерянные годы жизни. Я столько всего пропустила».

В пятой главе про Роберта и его разговоры во сне я предупредил о том, как бывает опасно принимать все за чистую монету. Случай Джанис демонстрирует обратную сторону медали. Подозреваю, что, если бы не ее тяжелое детство и проблемы с поведением, к ней отнеслись бы более серьезно. Вместо того чтобы пичкать успокоительными и нейролептиками, увидев в ее симптомах проявление психологического стресса, воспитанницу могли бы своевременно направить к неврологу. Удар, который нанесла эпилепсия по всей ее жизни, можно было бы смягчить.

Что касается меня, то случай Джанис дал мне понять, что нужно верить словам пациентов или как минимум не игнорировать сказанное. В клинике порой оказывается сложно отделить физиологическую проблему от психологической, и я уверен, что не меньше других виновен в том, что делаю поспешные выводы, столкнувшись с человеком с явными психологическими проблемами.

Пациентка научила меня изначально относиться с верой, а не с недоверием к тому, что говорят пациенты, а также искать явные доказательства в поддержку физиологической или психологической природы их симптомов.

В случае с Джанис, впрочем, важным фактором стала чрезвычайная редкость ее расстройства, а также то, что мало кто из врачей с ним знаком. Отсюда и ее мотивация, ее огромное желание поделиться своей историей, чтобы оградить других людей с похожими проблемами от десятилетий страданий, которые пришлось пережить самой.

«Никогда не забуду тот раз, потому что именно тогда я поняла, что у меня проблема», – рассказывает Эвелин. Сейчас ей двадцать четыре, она закончила учебу и вернулась жить к матери. Она говорит с южнолондонским акцентом и стильно одета. Яркая бандана с африканским рисунком на голове – дань уважения ее угандским корням. Она выглядит счастливой, уверенной в себе и расслабленной, по крайней мере, пока не начинает рассказывать про то, что с ней происходит.