Гай Лешцинер - Мозг, ты спишь? 14 историй, которые приоткроют дверь в ночную жизнь нашего самого загадочного органа

Хотя польза от стимуляции дофамина при синдроме беспокойных ног и была известна десятилетиями, у таких препаратов есть и своя темная сторона. Они способны, особенно в больших дозах, подстегивать СБН, провоцируя значительное ухудшение, именуемое нарастанием.

Высокая долгосрочная концентрация препаратов в организме – возможно, также из-за суточных колебаний их уровня – может приводить к появлению симптомов СБН, сопровождающегося неприятными ощущениями и желанием двигаться в более раннее время в течение дня, одновременно с этим способствуя их усилению.

Кроме того, нарастание может привести к тому, что двигательная активность перестанет приносить привычное облегчение, а также к распространению неприятных ощущений на остальные части тела – на руки, торс или лицо. Так лекарство из спасителя превращается в мучителя. А когда я встретился с Мари Роуз, она уже принимала дозу «Ропинирола», в десять раз превышающую максимальную, которую я когда-либо назначал, в дополнение к очень большим дозам «Леводопы», препарата, который больше не применяется при СБН в Великобритании, потому что практически у всех пациентов вызывает нарастание. Каждое пошаговое увеличение его дозировки приводило к краткосрочному улучшению, однако в долгосрочной перспективе симптомы только усиливались. Случай нарастания у Мари Роуз был одним из самых тяжелых, с которыми мне доводилось сталкиваться.

У упомянутых препаратов есть и другие серьезные последствия. Дофамин – это не только нейромедиатор, влияющий на двигательную активность. Он играет фундаментальную роль в системе вознаграждений мозга. Удовольствие, связанное с покупками или азартными играми, например, управляется дофамином. Вместе с тем «Ропинирол» и другие препараты, имитирующие дофамин, прозванные агонистами дофаминовых рецепторов, могут вывести эту систему из строя.

В последние годы мы узнали об одном побочном эффекте этих препаратов под названием «расстройство контроля над побуждениями». В некоторых случаях у пациентов, принимающих агонисты дофаминовых рецепторов, наблюдаются поразительные изменения в поведении, включая действия, провоцирующие подкрепление, – такие вещи, как лудомания (игровая зависимость), чрезмерное увлечение покупками, переедание или гиперсексуальность. Причем пациенты зачастую даже не отдают себе отчета в том, что их поведение изменилось. Лишь когда прекращают прием препаратов и их поведение нормализуется, они понимают, что произошли изменения.

Эти изменения, впервые описанные у пациентов с болезнью Паркинсона, которые принимают агонисты дофаминовых рецепторов в гораздо бо́льших дозах, также нередко наблюдаются, как теперь стало известно, и у людей с СБН. Один мой коллега-невролог, специализирующийся на болезни Паркинсона, рассказывает мне истории про своих пациентов, проигравших огромные суммы в азартные игры либо внезапно сильно увлекшихся онлайн-порнографией. Худший случай, с которым приводилось сталкиваться мне, пожалуй, был не настолько впечатляющим. Один мой пациент тратил порядка пятидесяти-ста фунтов в месяц на свою коллекцию автомоделей, а после начала лечения в первый же месяц потратил тысячу фунтов. К счастью, я предупреждаю всех своих пациентов и их родных о возможных побочных эффектах, так что он перестал принимать препарат до того, как его коллекция успела колоссально разрастись!

Ближе к концу консультации мы с Мари Роуз обсудили, как исправить ее положение. Без прекращения приема препаратов как минимум на несколько месяцев помочь ей было крайне проблематично. Если бы мы сохранили дозировку, то с большой вероятностью наблюдаемое у нее нарастание продолжилось бы и дальше, еще больше усугубив симптомы. С другой стороны, прекратить прием или уменьшить дозировку лекарств тоже было крайне не простой задачей. Поначалу пациентка бы проклинала меня за временное ухудшение своего состояния. Она уже спала всего пару часов за ночь, а без лекарств вообще не смогла бы уснуть. Так что нам ничего не оставалось, кроме как придумать другой способ лечить ее симптомы, пока она привыкает обходиться без лекарств.

Так что же вызывает СБН? Может ли это расстройство и вправду быть выдумано фармацевтической промышленностью с целью «втюхивать» нам больше ненужных лекарств? Для диагностики СБН не существует каких-либо тестов, наподобие ЭКГ для сердечного приступа, анализа крови для анемии или МРТ для опухоли мозга. Возможно, именно отсутствие объективного диагностического теста и привело к появлению у людей сомнений, из-за чего они стали полагать, что это психосоматическая, а не реальная проблема. То же самое, впрочем, можно сказать и про мигрень, равно как и про ряд других общепризнанных заболеваний.