Лиза Сандерс - Диагноз. Медицинские головоломки и человеческие судьбы

Пациента уже осматривали местные специалисты, поэтому снова направлять его к ним не имело смысла. Шервуд предложил матери отвезти сына на другой конец штата, к доктору Эренкранцу – эндокринологу, о котором недавно узнал.

Закончив рассказ, мать пациента с надеждой посмотрела на врача, к которому они так долго добирались. Пока она говорила, Эренкранц хранил молчание. Время от времени он бросал взгляд в толстую карту, которую она привезла с собой и в которой были описаны долгие годы болезни сына. Но в основном врач смотрел на пациента.

Наконец Эренкранц полез в свой старомодный медицинский саквояж и вытащил оттуда стетоскоп. Аккуратно обернул манжету для измерения давления вокруг исхудавшей руки мужчины. Давление оказалось крайне низким: 90/70. Обычно у мужчин около сорока давление держится на уровне 120/80. «В этом и таилась разгадка, – вспоминал позже Эренкранц. – Опухоль, операции на мозге – на давление все это никак не могло повлиять».

На теле у пациента практически не было волос. Шрамы от недавней операции прекрасно заживали, без покраснений и опухания. Эренкранц решил сосредоточиться на главной своей находке: низком давлении. Самой распространенной причиной этого симптома является инфекция. Пациент не выглядел тяжело больным, как было бы в случае острой инфекции. Но может быть, она развилась в месте операции? Абсцесс – инфекция, заключенная в полости, – может приводить к подобным глубинным процессам. Однако пациент не проявлял никаких признаков того, что ему больно, когда доктор ощупывал послеоперационные швы. Эренкранц не обнаружил никаких уплотнений или неровностей, которые указывали бы на наличие внутреннего воспаления. Низкое давление могут вызывать нарушения работы сердца – но у этого пациента сердце работало нормально, при прослушивании не производило никаких лишних звуков, указывающих на порок.

Воспаление и сердечное заболевание объяснили бы его симптомы, но ни того, ни другого обнаружить не удалось. Эренкранц продолжил осмотр пациента. «Это как решение задачи, – говорил он мне. – Ты думаешь, думаешь, и в конце концов перед тобой словно вспыхивает свет».

Что, если у пациента после операции возник физиологический кризис из-за дефицита гормона стресса, кортизола? Он получал высокие дозы стероидов, и хотя они поддерживали в нем жизнь, с послеоперационным стрессом они могли все-таки не справиться. Тошнота, рвота и утрата связи с реальностью могли быть симптомами недостатка гормонов стресса. А не мог ли он же привести к общему ухудшению состояния? Что, если у него дефицит и других гормонов? Он принимает гормоны щитовидной железы. Выработка и этих гормонов, и кортизола в организме контролируется небольшой железой в основании мозга, гипофизом. Некогда считавшийся главной железой, гипофиз регулирует производство гормонов щитовидной железы и кортизола, гормона стресса, а также гормонов роста и половых гормонов, включая тестостерон. Врач предположил, что у пациента гипофиз мог пострадать при лучевой терапии, которую тот проходил несколько десятилетий назад, и что постепенное ухудшение его состояния было вызвано не опухолью и операциями, а повреждением гипофиза.

Предположение Эренкранца быстро подтвердилось. Он отправил кровь пациента в лабораторию, но был настолько уверен в диагнозе, что начал лечение немедленно. Назначил мужчине большую дозу стероидов, чтобы заместить те, которые не вырабатывал больше его организм, а также назначил гормон роста, гормоны щитовидной железы и тестостерон. Через два дня пациент получил свою первую «стрессовую дозу» стероидов. На следующее утро мать пришла навестить сына. Он поднял на нее глаза, сказал: «Привет, мам» и улыбнулся. Это были первые слова, сказанные им после операции на ногах. На следующей неделе Эренкранц получил результаты анализов, подтвердившие его диагноз, но мать пациента все и так поняла.

– Мне не требовались анализы, чтобы согласиться с врачом, – сказала она. – Через два дня после начала лечения гормонами мой сын смог встать с кресла, опираясь на ходунки. Со времени той операции ему это ни разу не удавалось.

Через десять месяцев он опять разговаривал, ел и занимался физкультурой. Набрал около пятнадцати килограммов и отрастил бороду. Слушал музыку, рисовал, шутил. Даже катался на лошадях, которых обожал еще с детства. Эренкранц прозвал его Рип Ван Винкль – ведь он тоже очнулся после очень долгого сна. Он все еще пользовался креслом-каталкой – его ноги ослабели после долгих десятилетий инвалидности. Я разговаривала с ним в том же году перед Днем благодарения. Мужчина сказал, что ему есть за что благодарить Бога и что однажды он обязательно снова будет ходить. «Уже очень скоро», – добавил он.