Стивен Кёрли - В моих руках [Захватывающие истории хирурга-онколога и его пациентов, борющихся с раком]

Моя пациентка – одна из самых благодарных и ярких людей, с которыми я сталкивался на протяжении своей медицинской карьеры. Раз за разом попадая в больницу, она оставалась оптимистичной и позитивной. При встрече мне всегда гарантирован поцелуйчик в щеку от этой озорной и энергичной женщины. Ей нравится ярко-красная помада, поэтому персонал клиники всегда тихо напоминает мне вытереть щеку после нашей встречи. Иначе я рискую прийти на осмотр другого пациента буквально с красной щекой!

Я ненавижу это отвратительное, трудно поддающееся лечению заболевание, которое калечит жизни многих пациентов и их семей. Мы с коллегами подпитываемся этой сильной негативной эмоцией, чтобы неустанно искать лучшие методы лечения. Это же можно сказать и о любом раке или болезни, с которой врач сталкивается в своей клинической практике и исследованиях. Мы стремимся улучшить не только выживаемость, но и качество жизни наших больных. Это «ведущая мутация» в геноме врача-исследователя. Что касается аденокарциномы поджелудочной железы, я надеюсь в будущем чаще получать подобные сообщения от больных. Я написал ответ:

Доброе утро! Не за что!

Мне хотелось бы подарить еще не одно доброе утро своим пациентам.

Изобретательность: способность быстро найти решение даже в самой сложной ситуации.

Одни из самых приятных воспоминаний моего детства на Юго-Западе – это память о дедушках. Отец моей матери был талантливейшим садовником. В нашем засушливом климате он мог вырастить то, что в природе встречается только в тропических дождевых лесах. Ботаники из местного университета осмотрели его сад и попросили помощи со своими теплицами. На заднем дворе моего деда стояли высокие фруктовые деревья, идеально подходящие для лазания и поедания яблок, персиков или свежей вишни прямо с ветки. Их густая листва позволяла прятаться и набрасываться на ничего не подозревающих младших или двоюродных братьев, слишком близко подходящих к опасной зоне. Нет, конечно, я так не делал. Я просто рассказываю о теоретической возможности.

Каждую пятницу наша большая семья собиралась за ужином в доме родителей моей матери. Последующий ритуал до сих пор стоит у меня перед глазами. Дедушка садится в кресло с зубочисткой во рту и инструктирует одного из своих внуков, как включить цветной телевизор на громоздкой многокомпонентной консоли со встроенным радио, проигрывателем и динамиками. Пришло время смотреть бокс. Пульта дистанционного управления к этой громадине не было. Мы, дети, были и переключателями каналов, и регуляторами громкости. Нельзя сказать, что дедушка был эмоциональным человеком, но при просмотре схватки он оживлялся и иногда даже сильно волновался, особенно если был боксер, за которого он болел. Нам, внукам, нравилось больше смотреть на него, чем на спортсменов с мерцающего экрана.

Отец моего отца был фанатом вольной борьбы. Под этим я подразумеваю постановочные драки, которые показывали по субботам. Главными героями были мужчины в обтягивающих трико и диковинных костюмах – в ярких плащах, капюшонах или в масках. Они выходили на ринг или под бурные аплодисменты, или, наоборот, под улюлюканье. Они гримасничали, бросали лассо на нападающего противника или прыгали на него сверху, придавливая к коврику. Даже будучи мальчиком, я понимал, что это был плохой спектакль, но мне нравилось смотреть, как дедушка кричит на телевизор, ругая плохих парней и судей. Он знал каждого героя и антигероя в лицо и награждал соответствующими эпитетами каждого из них. Я до сих пор помню некоторые их имена. Джин Киниски, Шейх, Рэй Мендоса, Дори Функ-младший, Терри Функ, бешеная собака Вачон, Хаггард-яйца-вкрутую, Рауль Рейес, Киллер Ковальски и Джонни Валентайн. Моему дедушке особенно нравился хаос командных матчей, когда на ринге бросали стулья, а иногда даже швыряли рефери на пол. Когда я стал старше, я зачем-то произнес вслух, что все эти матчи отрепетированы по давно написанному сценарию и это не настоящий спорт. Дедушка пристально посмотрел на меня и спросил, не слишком ли много я на себя беру. Затем он спросил, не думаю ли я, что мужчина весом 110 кг, взбирающийся на вершину каната, чтобы спрыгнуть на противника, – не спортивный? Или тот, внизу, на которого эта махина летит, не напрягается?