Алексей Решетун - Вскрытие покажет - Записки увлеченного судмедэксперта [3-е изд., расш. и доп.]

Именно такие случаи и составляют расхождения третьей категории, которые влекут за собой очень серьезные последствия и для больницы, и для отдельного доктора — это и финансовые штрафы, и дисциплинарная, а порой и уголовная ответственность.

Будучи сотрудником межрайонного отделения на Урале, я сталкивался с такими ситуациями, когда при закрытой черепно-мозговой травме у человека возникала субдуральная гематома — кровоизлияние под твердую оболочку головного мозга. Опасность такой гематомы в том, что она сдавливает головной мозг, которому из замкнутого пространства полости черепа деваться некуда, кроме как в большое затылочное отверстие, а это вызывает отек мозга и смерть. Однако при ранней диагностике субдуральную гематому можно удалить, сделав трепанацию черепа, и тем самым предотвратить отек мозга. Так вот, нередко случалось так: человек поступает в больницу, его обследуют, подозревают субдуральную гематому и делают трепанацию, скажем, справа. Ничего не находят, ушивают рану, и все. А пациент умирает. Потом на вскрытии я обнаруживал у него субдуральную гематому слева. Врачи, которые приходили на вскрытие, чесали затылки, разводили руками, но объяснить такое не могли.

Случалось, мы находили в трупах салфетки, которые врачи забывали извлечь после операций, а однажды при исследовании скоропостижно умершего человека в брюшной полости было обнаружено какое-то плотное образование. Поскольку все подобные образования необходимо исследовать, эксперт его разрезал и обнаружил там пинцет ( фото 25). На животе у человека был старый послеоперационный рубец, но выяснить, что это была за операция и когда ее провели, не удалось.

Ошибки и халатность врачей, врачебные преступления — тяжелая для меня тема. Всегда хочется верить, что твои коллеги — профессионалы и честные люди, неспособные на равнодушие, вымогательство или служебный подлог. Несколько лет назад мой приятель-врач решил переехать из областного города в Москву и все расспрашивал меня, сколько зарабатывают в столице врачи, на что я совершенно искренне отвечал, что не знаю, так как не работаю в клинической медицине. Но приятеля интересовала не зарплата. «Сколько можно взять левыми?» — уточнил он свой вопрос. То есть он заведомо собирался вымогать деньги у пациентов. Мы уже давно не общаемся, но, знаю, что из медицины он ушел. Я, наверное, держусь старых правил. Но мне кажется, что, если человек в нашей стране сознательно выбирает профессию врача, он должен понимать, что выбирает не большие деньги, а работу по призванию.

Конечно, нужно понимать, что приведенные выше случаи являются исключениями, а не тенденцией. По сравнению с огромным количеством больных, которым медики каждый день оказывают квалифицированную помощь, число ятрогений ничтожно, хотя почти каждый такой случай вызывает большой резонанс и скандал. И все же я гораздо чаще встречал врачей с большой буквы, людей, которые полностью посвящали себя профессии, работая самоотверженно, ответственно и бескорыстно. Социализм сменился капитализмом, лечение людей — оказанием медицинских услуг населению, произошла коммерциализация медицины, но до сих пор большинство абитуриентов, поступающих в медицинские вузы, руководствуются благородными чувствами.

Я знал доктора-реаниматолога, который умер на рабочем месте. Случилось это так: заступив на дежурство, он в течение всего дня ни разу не присел, потому что смена выдалась очень загруженная, буквально некогда было выпить воды. А под вечер привезли очень тяжелого пациента, который за ночь несколько раз выдавал остановку сердца, и каждый раз доктор возвращал его к жизни. Последняя остановка случилась около 6 часов утра. Доктор справился и с ней, запустил сердце, после чего, по словам коллег, упал на пол без признаков жизни. Хотя это случилось в палате реанимационного отделения, спасти доктора не удалось, он умер, не приходя в сознание. На следующий день я исследовал тело. Оказалось, за несколько часов до смерти у врача развился инфаркт миокарда, который в итоге привел к разрыву стенки сердца, тампонаде сердца и скоропостижной смерти. Без сомнения, врач понимал, что с сердцем приключилась какая-то беда, но не смог оставить работу.

Историй, когда врачи фактически вытаскивали человека с того света, собирали руки и ноги после грубейших травм, проводили ювелирные операции, во время которых для точности движений приходилось отключаться от всего, задерживать дыхание и сердцебиение, множество. Диву даешься, когда, проводя экспертизы по определению степени тяжести вреда здоровью, читаешь в медицинских документах историю лечения человека. В такие моменты понимаешь, что работа судебно-медицинского эксперта — просто детская игра в машинки по сравнению с трудом клиницистов и особенно хирургов. Кроме ежедневного стресса, связанного непосредственно с работой, врачи все чаще и чаще становятся участниками судебных разбирательств. Подавляющее большинство таких процессов, к сожалению, связано с заурядным желанием получить денежную компенсацию за некий моральный ущерб. Иными словами — пациенту не нравится то, как его лечили, и он подает в суд на больницу и врача. Я сам провожу такие экспертизы и вижу, что истцами иногда являются откровенно психически больные люди. Конечно, суд требования большинства таких жалобщиков оставляет без удовлетворения, но вымотанные нервы врачам никто не компенсирует.