Дэвид Селлу - Спасал ли он жизни? Откровенная история хирурга, карьеру которого перечеркнул один несправедливый приговор

В голове проносились самые разные мысли.

Я уже привык складывать вещи в большие полиэтиленовые пакеты и связывать их, чтобы было не так тяжело нести от старой камеры до новой.

Если меня переводят в другую тюрьму, будет ли она открытого типа? Ричард так не думал, потому что из тюрем категории «А» вроде Белмарша редко переводили в тюрьмы открытого типа. Сначала заключенных направляли в тюрьмы категории «С» (закрытого типа). В это время пользоваться телефоном было нельзя, и я никак не мог предупредить семью о своем переводе. Я не знал, куда направляюсь, но надеялся, что это не очередная камера в Белмарше.

Я сидел в комнате ожидания в Белмарше и ждал, когда меня перевезут в тюрьму Хайпойнт-Саут. Я понятия не имел, где располагалась эта тюрьма, но был уверен, что она лучше Белмарша. Прошедшие 28 дней были худшими в моей жизни.

Комната ожидания была размером пять на пять шагов, вдоль одной из стен стояла скамья. Дверь была заперта, и, как и в других тюремных помещениях, окна были зарешечены. Со мной в комнате находилось еще семь человек. Из их оживленных разговоров я понял, что всех переводят в другие тюрьмы.

Азиат в очках, сидевший рядом, повернулся ко мне, и я поздоровался с ним. Вероятно, ему было уже за 60, и я до сих пор помню его теплую улыбку и чисто выбритое моложавое лицо.

— Я Дэвид, — сказал я. Мне было приятно увидеть доброжелательное лицо.

— Я Самир, — ответил он.

— Тебя переводят в Хайпойнт?

— Да, — ответил он. — Надеюсь, меня скоро выпустят. Ты направляешься туда же?

— Да. Было бы здорово выбраться из этого ада.

— Согласен.

Мы продолжили разговаривать, обмениваясь впечатлениями, но не называли причину, по которой каждый из нас оказался в тюрьме. Его посадили в сентябре 2013 года и, как и меня, множество раз переводили из камеры в камеру в Белмарше. Какое-то время ему пришлось жить с настоящими тюремными авторитетами. Самир тоже был в тюрьме впервые и поклялся, что больше никогда сюда не попадет.

— Ты из Лондона? — спросил он.

— Из Хиллингдона, Западный Лондон.

— Какое совпадение! Я из Саутолла, нужно лишь свернуть с А40.

Его глаза просияли.

Как оказалось, мы жили в 20 минутах езды друг от друга. Он был владельцем бизнеса в Западном Лондоне и, когда спросил меня, где я работал, я сказал ему правду: в больнице Илинг.

— Это наша местная больница, и я видел тебя там. Твое лицо сразу показалось мне знакомым.

Двое заключенных ходили из стороны в сторону, один из них пнул дверь, показывая тем самым, что ему нужно в туалет. Прошло 15 минут, прежде чем надзиратель его выпустил.

— Мне говорили, что большинство камер в Хайпойнте рассчитаны на нескольких человек. Может, попросим, чтобы нас поселили вместе? — спросил он.

— Прекрасная идея! — сказал я, радуясь возможности поселиться с человеком, с которым мы хорошо поладили. — Я не курю.

— Я тоже! — ответил он.

Энтузиазм, связанный с отъездом из Белмарша, утих в автозаке. Чем быстрее ехал автомобиль, тем больше ощущался дискомфорт. Меня укачивало. Сначала я ехал с закрытыми глазами, потом попытался смотреть в окно, чтобы отвлечься. Я думал, что, переезжая из тюрьмы в тюрьму, медленно приближаюсь к освобождению. На этом этапе я уже имел некоторое представление о том, чего следует ожидать.

Я почувствовал облегчение, когда почти через два часа нас выпустили из автозака.

— Пинать дверь запрещено. Тот, кто это сделает, предстанет перед начальством, — сурово сказал надзиратель.

Вместе с десятью другими заключенными нас поместили в комнату ожидания, постепенно атмосфера становилась все более напряженной. Каждые несколько минут один заключенный с силой пинал дверь, чтобы показать, что ему нужно в туалет. Самир, сидевший рядом со мной, покачал головой. Большие знаки «Курение запрещено» на стенах не помешали нескольким заключенным зажечь самокрутки. Никто из входивших надзирателей ничего не сказал о клубах густого дыма.

Я не знал порядка отбора, но прибывших после нас заключенных вызвали первыми. Почти в 17:00 назвали фамилию Самира. Мы договорились, что первый, кого вызовут, попросит поселить нас в одну камеру.

Меня позвали только в 19:00, через пять часов после нашего приезда.

Нас встречал и интервьюировал заключенный Дилип — крупный мужчина в возрасте за 40, с маленькими усиками. Он был обязан встречать каждого нового заключенного и собирать информацию, касающуюся его религии, расы, курения, пищевых предпочтений и особых потребностей. Дилип рассказывал о тюремных процедурах, правилах и способах оставаться на хорошем счету у надзирателей.