Дэвид Селлу - Спасал ли он жизни? Откровенная история хирурга, карьеру которого перечеркнул один несправедливый приговор

Какое я имел моральное право советовать Натану, как жить, не нарушая закон, когда сам был преступником? Одной из трудностей, с которыми я столкнулся, была адаптация к постоянно меняющемуся окружению. Я не знал, где в нем мое место.

Иногда я опасался за свою физическую безопасность. Мне казалось, что надо мной легко возьмет верх кто-то молодой и спортивный, о чьей истории я ничего не знал. Результаты пройденного теста на определение моей склонности вредить себе и другим не вселяли в меня уверенность. От тревожной кнопки вряд ли было бы много пользы в экстренной ситуации, к тому же она находилась далеко, и потенциальный обидчик вполне мог преградить путь к ней. Почему-то я чувствовал себя комфортнее с двумя людьми в камере, чем с одним. Я предполагал, что это может быть взаимное чувство, но внешне по Натану нельзя было сказать, что он опасался находиться со мной наедине.

С другой стороны, теперь нужно было делить ограниченное пространство только с одним человеком. У Натана был всего один пакет с вещами, практически не разобранный. Некоторые из его вещей были аккуратно расставлены на полке, которую он для себя выбрал. Сам Натан тоже был опрятным.

Когда надзиратель открыл дверь и позвал нас на обед, Натан остался лежать на кровати, и я предположил, что, возможно, он не хочет стоять в очереди рядом со мной. Когда я принес обед в камеру, Натана уже не было, но минут через пять он вернулся. Дверь камеры заперли, и мы ели, не обменявшись ни одним словом. Единственный шум исходил от телевизора. Натан позволил мне первому помыть пластиковую посуду, и, как только он тоже закончил мыть свою тарелку, сразу запрыгнул на второй ярус кровати.

Днем меня позвали на обучающее занятие, посвященное наркотикам, на нем присутствовали 12 заключенных. Похоже, все знали о наркотиках больше меня. Я не раз чувствовал запах марихуаны из других камер, но знал, что сообщать об этом надзирателю нельзя. Я понимал, что у меня возникнут серьезные проблемы, если буду «стучать» на кого-то. Довольно часто заключенные выкрикивали что-то из окон по ночам. В тюрьме их называли оконными воинами, и, вероятно, они мучились от наркотической или алкогольной ломки. В тюрьме были отдельные блоки, где содержались нарко- и алкозависимые, но я там никогда не бывал. Многие заключенные принимали синтетические опиоиды вроде метадона и бупренорфина — их ежедневно приносили медработники. На информационных стендах были плакаты с описанием различных вариантов лечения наркотической зависимости, но заключенные, с которыми я говорил, хотели пройти основательную программу реабилитации, а не просто принимать синтетические опиоиды.

В тюрьме регулярно проводились собрания организации «Анонимные Алкоголики» — они помогали тем, кто хочет избавиться от алкогольной зависимости. Позднее я воспользовался возможностью посетить одно из таких неформальных собраний и порекомендовал бы сделать то же самое всем, у кого есть проблемы с алкоголем. Теперь мы вместе с другими заключенными сидели полукругом и смотрели презентацию. Дверь была заперта, и надзиратель снаружи следил за порядком сразу в нескольких классах. Если бы один или несколько заключенных напали на надзирателя, никто не успел бы прийти к нему на помощь, и в том, что это никто не учитывал, была виновата администрация тюрьмы.

Все надзирательницы, которых я видел, носили брюки: мне сказали, что это было необходимо для снижения риска изнасилования.

Хотя надзиратели казались уверенными в себе и способными постоять за себя в случае нападения, я гадал, как они, особенно женщины, чувствовали себя в таком окружении.

На занятиях вели журнал, и несколько человек не могли выйти в туалет одновременно. Мне, взрослому человеку, приходилось просить разрешения выйти в туалет, и даже если позволялось это сделать, я был вынужден ждать возвращения другого заключенного, у которого был пропуск. Таблетки для нормализации артериального давления обладали сильным мочегонным действием, поэтому приходилось просить разрешения сходить в туалет задолго до того, как мне действительно было туда нужно. Молодая женщина-преподаватель была уверенной и компетентной и запрещала заключенным переговариваться. К сожалению, у нас почти не было возможности поговорить друг с другом, кроме как во время занятия. В длинных коридорах заключенные здоровались, шутили, соприкасались кулаками, давали друг другу пять и даже нежно обнимались.