Дэвид Селлу - Спасал ли он жизни? Откровенная история хирурга, карьеру которого перечеркнул один несправедливый приговор

Примерно в 09:30 огромная дверь камеры распахнулась, и надзиратель, державший в руке карточку, прокричал:

— Са-лу?

— Да, босс! — ответил я, подняв руку.

— Собирай вещи, тебя переводят. У тебя десять минут.

— Куда меня?..

Дверь с грохотом закрылась. Ответа не последовало.

— Как думаешь, куда меня переводят? — спросил я Клайва.

— Ты пробыл здесь всего неделю, поэтому вряд ли тебя отправляют в другую тюрьму. Скорее всего, в другую камеру. Если бы тебя собирались отвезти в другую тюрьму, сказали бы не брать постельное белье и все такое, потому что в каждой тюрьме свое белье.

— Но зачем им переводить меня в другую камеру? — спросил я раздраженно и начал скидывать вещи в прозрачные пакеты.

— Многие заключенные считают, что это одна из форм наказания. А еще, если надзиратели подозревают, что в камере принимают наркотики, ее обитателей расселяют. Еще одна возможная причина — освободить место для новых заключенных. Людей привозят каждый день.

Я сложил в пакет бумагу и книги, пластиковую посуду, остатки базового набора (чай, кофе, пачка печенья и молоко) и, наконец, зубную щетку, пасту и мыло и периодически приподнимал его, желая проверить, не слишком ли он тяжелый. В другой пакет я сложил постельное белье, полотенце, обувь и куртку от выданного в тюрьме спортивного костюма. Штаны от него я положил в третий пакет. Все мои вещи поместились в три пакета, которые я поставил посреди камеры. Я понимал, что будет тяжело их нести, особенно если придется подниматься по лестнице.

— Ты пробыл здесь недостаточно долго, — сказал Клайв. — Будет удобнее, если связать эти два пакета. Вот так!

Он связал ручки одного пакета с ручками другого.

— Так ты сможешь нести их на плече. Если связывать так, как я показал, они не разъедутся, — добавил он.

Он показал морской узел, не догадываясь, что мне как хирургу доводилось завязывать их сотни тысяч раз.

Морской узел позволяет надежно стянуть ткани и перетянуть концы кровеносных сосудов, поэтому каждый хирург завязывает его множество раз за операцию.

Другой офицер открыл дверь, вошел в камеру, строго посмотрел на меня и сказал:

— Ты Се-лю?

Прежде чем я успел ответить, он добавил:

— Иди за мной.

— Куда меня ведут? — спросил я, забрасывая на плечо связанные пакеты и хватая оставшийся пакет левой рукой.

— На верхний этаж в последнюю камеру справа.

Я доковылял до верхнего этажа и встал у двери камеры. На табличке у входа было указано только одно имя, и я испытал облегчение. Надзиратель открыл дверь, чтобы я смог протиснуться, а затем с грохотом захлопнул ее и запер.

Я был удивлен, увидев единственного обитателя камеры на верхнем ярусе двухъярусной кровати. Я подошел к односпальной кровати, поставил пакеты на пол и посмотрел на своего нового сокамерника. Это был чернокожий короткостриженый мужчина, на вид не старше 22 лет, одетый в тюремный спортивный костюм и толстый свитер.

— Привет, я Дэвид, — представился я.

— Привет, — ответил он неохотно и уставился в очень громко работавший телевизор.

— Как тебя зовут? — спросил я, поскольку мне хотелось бы обращаться к нему по имени. На табличке снаружи были только инициалы.

— Натан, — ответил он так, будто разговаривал с телевизором.

Я решил достать только те вещи, которые будут мне нужны каждый день, а остальные оставить в пакетах, потому что понятия не имел, когда меня переведут в другую тюрьму. Я старался поговорить с Натаном, но он неохотно шел на контакт. Джон и Клайв хотя бы отвечали, когда я к ним обращался, и давали понять, какие темы не хотят обсуждать. В итоге Натан рассказал, что его арестовали во время короткой поездки на Ямайку к сестре. Было очень некомфортно находиться в одной камере с таким некоммуникабельным человеком. Он был моложе моего младшего сына, находился в иностранной тюрьме и, похоже, пребывал в депрессии.

Мне хотелось предложить ему помощь, а ему — чтобы его оставили в покое, и я уважал его желание.

Я хотел стать чьим-нибудь наставником в тюрьме, но каким опытом мог поделиться?

В тюрьме было множество форм наставничества. Наставником мог быть человек, который хорошо знал тюремную систему и мог рассказать другим о различных способах преодоления административных преград. Им также мог стать тот, кто был готов просто выслушивать жалобы других, помогая людям излить душу. Были и специально обученные наставники, дававшие формальные советы на многочисленные темы, например об избавлении от наркозависимости. Наставник, встреченный мной позднее, был приговорен к 25 годам лишения свободы и поддерживал заключенного, который не мог смириться с двухлетним сроком.