Ранджана Сривастава - У меня рак, как быть дальше?

Первые несколько циклов химиотерапии он перенес без особых проблем, однако затем его начала мучить усталость. Работа в саду больше была ему не в радость, он даже перестал играть с друзьями по выходным в карты. Он постоянно был подвержен сильной анемии, и даже регулярные переливания крови не спасали его от обмороков. Было очевидно, что пора временно прервать токсичное лечение, что я и порекомендовала ему сделать незамедлительно, предварительно убедив, что болезнь, согласно последним снимкам, под контролем и сейчас самый удачный момент для того, чтобы немного передохнуть. Тем не менее он где-то вычитал, что перерыв можно делать не раньше, чем после шести месяцев химиотерапии, из-за чего ему не хотелось принимать мое предложение. «Не то чтобы я сомневаюсь в вашем профессионализме, – объяснил он, – но я уже продержался пять месяцев и хочу с этим разобраться». С помощью своей не менее крепкой жены он убедил меня назначить всего один-единственный дополнительный цикл химиотерапии, чтобы он смог добиться поставленной перед собой цели. Передо мной стояла дилемма, но в конечном счете я была удовлетворена тем, что он понял, почему я не хотела давать добро. В таких пограничных случаях, как у него, сложно дать категоричный отказ, и окончательное решение приходится принимать с учетом пожеланий пациента. Тем не менее я все-таки снизила дозировку лекарств для химиотерапии и настояла на том, чтобы тщательно его обследовать, перед тем как назначать какое-либо дальнейшее лечение. Почувствовав, что одержал победу, он не стал мне перечить и согласился вскоре снова прийти на прием.

В день проведения химиотерапии он выглядел уставшим, однако сказал медсестре, что всегда был в таком состоянии. Анализы крови показали минимальные результаты, приемлемые для проведения химиотерапии. Тем не менее по-настоящему плохо ему стало только через несколько дней после сеанса. Когда он пришел в больницу, то был уже в очень плачевном состоянии с чрезвычайно низким кровяным давлением. Ему диагностировали тяжелую форму воспаления легких. Его положили в палату интенсивной терапии, где ни огромное количество агрессивных антибиотиков, ни различные меры для поддержания нормального давления крови не смогли спасти ему жизнь.

Его жена в слезах призналась, что, хотя он и прилагал нечеловеческие усилия для того, чтобы пройти лечение до конца, он и подумать не мог, что один дополнительный цикл химиотерапии может стать для него фатальным. «Он сказал мне, что готов к привычной ему тошноте, плохому аппетиту и усталости, ведь после окончания сеанса он доберется до долгожданного шестимесячного рубежа. После этого он хотел отдохнуть вместе со мной в круизе, который мы так долго с ним планировали». Окончательно упав духом, она добавила: «Жаль, что вы не сказали ему, что он может умереть».

«Я тоже не ожидала, что он умрет, – спокойным голосом объяснила я. – Он уже привык к химиотерапии и настаивал на том, чтобы продолжить лечение, я даже снизила дозировку в качестве меры предосторожности. Я раскаиваюсь, что не настояла на прекращении лечения, но мне было так сложно умерить его пыл».

После себя пациент оставил гору неоплаченных счетов и немало бумажной работы – его жене и двум детям понадобился почти целый год, чтобы разобраться со всеми незакрытыми делами. Это принесло им немало боли и стресса, и временами они признавались, что у всех сложилось впечатление, будто он покинул их раньше времени.

Воспаление легких– это серьезное заболевание, которое и без помощи токсичных лекарств может причинить человеку немало вреда или даже привести к его смерти.

Тем не менее я не могла не думать о том, что упустила возможность хоть немного продлить нормальную жизнь своему пациенту, вместо того чтобы отправлять его на верную смерть. Вместе с пациентом мы дважды обсуждали вопрос смерти, однако оба раза речь шла о «нормальной, спокойной» смерти. Он представлял себе, что в один прекрасный день я скажу ему, что химиотерапия больше не приносит никакой пользы. Его начала бы гораздо сильнее мучить усталость и боль, в результате чего он практически перестал бы выходить из дома. Его сознание бы постепенно угасало, и в конечном счете его положили бы в хоспис доживать последние дни под присмотром и уходом врачей и сиделок, так как он не хотел умирать в доме, где его жена продолжила бы жить. Он предполагал, что этот процесс будет происходить в течение нескольких дней или даже недель, и у него будет время сделать все, что он хотел сделать перед смертью. Увы, он даже не рассчитывал, что может умереть относительно внезапно из-за острых осложнений.