Норман Казинс - Анатомия болезни

Давайте поразмыслим над важным замечанием врача об образе жизни. Ясно — не всякую болезнь можно побороть. Но многие целиком отдаются во власть недуга, «уходят» в болезнь. Такие пациенты еще больше ослабляют те силы организма, которые помогают выстоять. Жизни надо уметь радоваться, несмотря на болезнь. Поэтому очень важное значение имеют не только лечение и медицинский уход, но и качество жизни.

Это особенно подчеркивал и врач из Нью-Йорка, который сообщил мне по телефону, что у него рак в конечной стадии. Моя статья в журнале вдохновила его, он понял, что надо наслаждаться жизнью, радоваться всему, что происходит вокруг, пока он еще в состоянии двигаться. — Я не думаю, что осмелюсь предложить другим то, что годится для меня, — сказал он. — У нас существует много методов борьбы с раком — применяется электроника, облучение и химиотерапия, но редко у кого хватает времени и мужества обсуждать с больным важные вопросы о ценностях и смысле жизни. Оправданно ли, например, назначать безнадежному раковому больному химиотерапию и облучение, вызывающие серьезные осложнения, резко ослабляющие организм человека, только потому, что это, вероятно, прибавит ему еще несколько месяцев инвалидной жизни? А может, лучше этому человеку использовать каждую минуту оставшейся жизни полноценно и дышать полной грудью, наслаждаться жизнью и получать от нее удовольствие? Лично я вознагражден за свой выбор. И теперь делаю то, что мне всегда хотелось делать. Правда, я не слишком энергичен, но тем не менее поражаюсь, насколько я активен. Во всяком случае, это не неподвижность, которой я так боялся.

Я отталкиваюсь от своей жизненной философии, а не от научных взглядов. Как только я прибегаю к науке, я сразу же оказываюсь в другой области — там, где священники и психологи, наверное, имеют больше опыта. Я всегда стою перед выбором, но даже в рамках традиционного лечения пытаюсь укреплять дух пациентов и улучшать их настроение.

Мне ужасно повезло, что мои больные принимают юмор всерьез. (Он рассмеялся от такого сопоставления.) Идея смеха замечательно срабатывает. Я без колебаний рассказываю пациентам, что у меня та же болезнь, что и у них. И когда они видят, что я смеюсь, несмотря ни на что, им стыдно — ведь они не могут даже улыбнуться. Мое общение с пациентами — сплошные шутки и смех. Я хочу, чтобы они с радостью ждали моего прихода, и сам хочу с радостью встречаться с ними. Ваши мысли о пользе смеха мне очень по душе.

Больше всего меня поразило, что его понятия о долге врача и ученого вступили в противоречие с его мировоззрением, с его взглядами на жизнь. Образование и опыт работы обязывали его ограничиться лечением болезни. Но его собственное отношение и отношение его пациентов к неизлечимому заболеванию, когда жизнь для них не потеряла смысла, подсказывало иной путь. И он предпочел его научно обоснованному лечению, которое предписывалось медициной.

Стоит ли продлевать жизнь и с нею — невыносимые страдания? Обязан ли врач бороться с болезнью, используя все доступные ему средства, даже если это безжалостно ранит пациента? Ответы на эти вопросы искали не только представители медицины, но и многие писатели, и среди них Л. Толстой, Ф. Достоевский, Ж.-Б. Мольер, Б. Шоу.

Часто врач стоит перед ответственным выбором. В случае тяжелых родов кого спасать: мать или дитя, если возможно спасти только одного? Насколько безопасное для больного решение принимает он, руководствуясь своим сердцем? Не возникает ли временами конфликт между лечением болезни и лечением человека?

Все это вопросы медицинской этики. И не случайно возникла необходимость не просто обучать студентов-медиков профессии, но обсуждать с ними общечеловеческие и философские проблемы.

* * *

В книге «Из моей жизни и размышлений» Альберт Швейцер писал о своей тяжелой болезни. Тогда он решил: если выздоровеет, никогда не забудет, что чувствовал, когда был болен; как врач, будет уделять психологии больных не меньше внимания, чем диагнозу и лечению. Это «братство тех, кто отмечен знаком боли», писал Швейцер. Те, кто не входят в это братство, с огромным трудом понимают, что такое боль и страдание.

Когда я сам лежал в больнице в 1964 году, мои товарищи по несчастью говорили между собой о том, что никогда бы не стали обсуждать с лечащим врачом. Психология тяжело больного человека возводит барьер между ним и теми, у кого есть знания, опыт и желание врачевать.

Что же это за барьер?