Джон Ронсон - Психопат-тест

— Я тоже думаю, что он — очень интересный случай, — согласился я. — Профессора Мейдена всегда удивляло, почему мне захотелось написать именно о Тони, а не, скажем, о «стоквеллском душителе» или о ком-либо еще. Но, согласитесь, Тони очень интересен. — Я сделал паузу, а затем добавил: — Он очень двойственный !

Член комиссии взглянул на меня. Его лицо внезапно омрачилось.

— Вы случаем не сайентолог? — спросил он.

Члены «антипсихиатрической лиги» часто появлялись на заседаниях таких комиссий.

— Нет! — со всей решительностью воскликнул я. — Нет-нет-нет! Нет, нет! Ни в коем случае! Ни при каких обстоятельствах. Но именно сайентологи и познакомили меня с Бродмуром. И, насколько мне известно, один из них должен вот-вот тут появиться. Некто по имени Брайан.

— Сайентологи — довольно забавные создания, — заметил член комиссии.

— Да, наверное, — согласился я. — Но мне они очень помогли — и, знаете ли, не предъявляли никаких безумных требований. Просто очень милые и отзывчивые люди, ничего не требующие взамен. Я тоже удивлен. Но что тут можно сказать? — Я пожал плечами. — Это правда.

(Если уж быть совсем объективным, недавно они все-таки попросили меня кое о чем. На Би-би-си планировали демонстрацию документального фильма, где содержались нападки на них, и я получил электронное письмо от сайентологов с просьбой принять участие в ответной программе и рассказать, как много они сделали для меня за два года нашего знакомства. Я вежливо отклонил просьбу. Больше они ко мне не обращались.)

Появился запыхавшийся и раскрасневшийся Брайан.

— Я что-нибудь пропустил? — спросил он.

— Только какую-то загадочную суету, — ответил я. — Что-то происходит, но никто не желает объяснить, что именно.

— Гм-м, — пробормотал Брайан, прищурившись и подозрительно оглядевшись по сторонам.

Внезапно в нашем поле зрения появилось яркое пятно — рубашка темно-малинового цвета — и послышался громкий лязг.

— Ого! — воскликнул охранник. — Вот он идет!

Тони очень изменился. При нашей первой встрече волосы у него были короткие и жесткие. Теперь они были длинными и гладкими. Кроме того, он заметно поправился. И передвигался с помощью металлических костылей.

— Что с твоей ногой? — спросил Брайан.

— Да вот, поранился, — ответил Тони. Потом, быстро оглянувшись, шепнул мне и Брайану с умоляющим выражением на лице: — Охранники меня избили .

— Что ?! — переспросил я в изумлении.

Праведный гнев отобразился на физиономии Брайана. Взгляд его метался по сторонам в поисках кого-нибудь, на кого можно было бы возложить ответственность за происшедшее.

— Да я пошутил. — Тони улыбнулся во весь рот. — Я сломал ногу во время футбольного матча.

Заседание комиссии началось. Мы вошли в зал. Слушание продолжалось пять минут. В течение одной из них члены комиссии объясняли мне, что в случае разглашения подробностей происходившего мне грозит тюрьма. Поэтому подробности я вынужден опустить. Скажу только, что Тони освободили.

У него был такой вид, словно его сбил автобус. В коридоре Тони окружили адвокат, Брайан и несколько независимых психиатров, которых Брайану удалось привлечь на свою сторону. Все его поздравляли. Собственно, освободить его должны были только через три месяца — за это время врачи должны были решить, как быть с ним дальше: перевести на переходный период в обычную психиатрическую лечебницу или же сразу выбросить на улицу, но сомнений не оставалось: в ближайшее время Тони освободят. Улыбаясь, он подковылял ко мне и протянул стопку каких-то листов.

Это были независимые заключения, сделанные к заседанию комиссии различными психиатрами, приглашенными для оценки состояния Тони. Из них я узнал о нем массу таких вещей, которые раньше были мне неизвестны: оказывается, его мать была алкоголичкой, регулярно избивала Тони и выгоняла из дома; он по несколько дней жил на улице, пока мать снова не соглашалась впустить его в дом; большинство ее дружков были наркоманами и уголовниками; его выгнали из школы за то, что он угрожал ножом служащей в школьной столовой; Тони отправляли в различные спецшколы и интернаты и он постоянно убегал оттуда, так как скучал по дому и по матери.

И у меня возник вопрос: а не отличается ли психопат из Бродмура от психопата с Уолл-стрит только тем, что последний имел счастье родиться в нормальной и состоятельной семье?

Тони проследовал в соседнюю комнату, чтобы подписать какие-то юридические бумаги. А я продолжал просматривать его записи. Вот отрывки из его бродмурской истории болезни.