Роберт Блох - Психопат

Он услышал шум, и страх, словно разряд тока, пронесся по телу. Звук был глухой, как будто кто-то стучал по оконному стеклу.

Норман Бейтс судорожно поднял голову, привстал, и книга выскользнула из рук, ударившись о тучные ляжки. Затем он осознал, что это просто вечерний дождь, просто дождевые капли, стучащие по окну гостиной.

Норман не заметил, как начался дождь и наступили сумерки. Однако в комнате стало довольно темно, и он потянулся к лампе, прежде чем продолжить чтение.

Это была старая настольная лампа, принадлежащая к распространенному когда-то типу, с разрисованным стеклянным абажуром и бисерной бахромой. Она стояла в гостиной с незапамятных времен, и Мама наотрез отказалась избавиться от нее. Да Норман на самом деле и не хотел этого: он прожил здесь все свои сорок лет, и в старых, привычных вещах, окружавших его с детства, было что-то приятное, успокаивающее. Здесь, внутри дома, жизнь текла по установленному некогда порядку, все перемены происходили там, за окном. И по большей части в этих переменах для него таилось что-то угрожающее.

Например, представим себе, что он решил бы выйти на улицу? Сейчас он, возможно, стоял бы посередине пустынной дороги или даже в болоте, где его застал бы дождь, и что тогда? Он бы промок до костей, пришлось бы пробираться домой в полной темноте. От этого можно простудиться и умереть, да и кто уходит из дому, когда уже стемнело? Насколько приятнее сидеть здесь, в гостиной, при свете лампы, с хорошей книгой, чтобы скоротать время.

Свет падал на его жирные щеки, отражался в стеклах очков и заставлял блестеть розовую кожу под редеющими прядями волос песочного цвета, когда он склонился над книгой, чтобы продолжить чтение.

Такая увлекательная книга – неудивительно, что время пролетело незаметно. «Королевство инков», сочинение Виктора В. фон Хагена, никогда раньше Норману не приходилось встречать такого обилия интереснейших фактов. Например, вот это – описание «качуа», победного танца воинов: они образовывали огромный круг, извиваясь и двигаясь словно змеи. Он углубился в чтение: «Ритм для этого танца отбивали на том, что некогда было телом вражеского воина, – с него сдиралась кожа, живот надувался, так что он превращался в барабан, а все тело играло роль резонатора, причем звуки исходили из открытого рта: необычный, но вполне эффективный метод.»

Норман улыбнулся, потом позволил себе расслабиться и поежился, словно зритель, созерцающий страшную сцену в фильме. НЕОБЫЧНЫЙ, НО ВПОЛНЕ ЭФФЕКТИВНЫЙ МЕТОД – да, так оно наверняка и было! Только представьте себе: содрать с человека, возможно еще живого, кожу, а потом надуть живот и бить по нему, словно в барабан! Интересно, как именно они это делали, как обрабатывали и сохраняли плоть мертвеца, чтобы предотвратить разложение? И еще, каким складом мышления надо обладать, чтобы вообще дойти до такой идеи?

Не самая аппетитная тема, но стоило только Норману прикрыть глаза, и эта сцена возникла перед ним так ясно, как будто он ее видел: ритмичное движение обнаженных, раскрашенных тел воинов, извивающихся, раскачивающихся в такт под безжалостным, словно выжженным небом, и старуха, скорчившаяся перед ними, отбивающая бесконечный ритм на раздутом, выпяченном животе трупа. Искаженный в гримасе рот широко раскрыт, очевидно с помощью костяных распорок; звуки доносятся оттуда. Мерный гул от ударов по раздутой плоти, идущий из сморщенных внутренностей, пробивающий себе путь по горлу и вырывающийся, словно глухие стоны, из глотки мертвеца.

На какое-то мгновение Норману даже показалось, что он слышит эти звуки. Потом он вспомнил, что шум дождя тоже образует ритм. А также шаги…

Он, конечно, почувствовал, что она здесь, даже не слыша ее шагов: привычка так обострила все его чувства, что он просто знал, когда Мама появлялась в комнате. Даже не видя ее, он знал, что она стоит рядом.

Сейчас Норман и в самом деле не видел ее; не поднимая головы, он сделал вид, будто продолжает чтение. Мама спала у себя в комнате, и он прекрасно знал, какой раздражительной она бывает, когда только проснется. Лучше сидеть тихонько и надеяться, что сегодня на нее не найдет.

– Норман, ты знаешь, который час?

Он вздохнул и захлопнул книгу. Теперь ясно, что с ней придется трудно: сам вопрос был предлогом для начала придирок. В холле стояли дедушкины часы, так что по пути сюда Мама легко могла узнать время.